Ян Гийу - Красный Петух

Все, как завороженные, с ужасом смотрели на Карла, вошедшего в кабинет. Брюки и пуловер замазаны кровью, руки тоже в крови, а волосы прилипли ко лбу, после того как он провел по ним руками. Он был небрит, но загорелое лицо казалось не таким измученным, вообще он выглядел более собранным, более владеющим собой, чем это было на самом деле, когда, войдя в кабинет, он молча придвинул к себе один из стульев для посетителей перед столом Нэслюнда.

В комнате стояла мертвая тишина. Никто из троих его шефов не испытывал желания первым задать вопрос, уж слишком мало они знали, что, собственно, произошло. Наконец, откашлявшись, неуверенно начал сам Письмоносец.

- Ты можешь коротко ввести нас в курс дела, Хамильтон?

- Да, - сказал Карл. - Аппельтофт и я прибыли на место преступления слишком поздно, операция была уже в разгаре. Я вошел в дом, когда израильтяне начали расстреливать всех, кто находился в доме. Я вступил с ними в бой и убил троих, а одного ранил, он сейчас лежит на операционном столе в Каролинке [67] Больница в Стокгольме. . Двое из расстрелянных полчаса назад были еще живы, их тоже, полагаю, оперируют. Пять остальных жертв - насколько мы поняли, трое палестинцев и двое шведов - мертвы и все еще находятся на месте преступления. Техники занимаются ими, Аппельтофт следит за всем.

В кабинете опять наступила тишина, но о причине ее Карл не знал. Ведь всего за четверть часа до этого Нэслюнд сообщил им об ожидаемой ливийско-палестинской операции, о которой он получил точные сведения.

- Ты застрелил четверых израильтян? - недоверчиво и с опаской переспросил Нэслюнд.

Карл неправильно понял его вопрос.

- Да, выбора не было. Я был один, и ситуация не очень-то подходила для переговоров. Цель их операции была очевидна - свидетели не предусматривались.

- Насколько мы наслышаны, у них ливийские паспорта, - возразил Карл Альфред. - Почему ты был так уверен, что они израильтяне?

- Их шеф, подполковник Элазар, один из известнейших спецов в этом деле. Между собой они говорили на иврите, в этом у меня не было сомнений.

- Ты не знаешь иврита, - возразил Нэслюнд.

- Я знаю, как звучит иврит, и знаю, как звучит арабский. Кроме того, у нас есть улики и нет никаких сомнений, а кроме того, один из их пособников жив и арестован.

Последнее было новостью для всех троих. Переполох, связанный с кровавой бойней в Виггбюхольме, заставил позабыть об аресте Алоиса Моргенстерна.

- Вы даже схватили одного живым? - прошептал Нэслюнд, сам не понимая, почему он шепчет.

- Да, - сказал Карл, - его зовут Алоис Моргенстерн, он живет на Флеминггатан, он шведский гражданин, но помогал этой спецкоманде. Это он рассказал, когда и где должна была проходить операция, мы были у него вечером чуть раньше. Именно его персональный номер записал себе Фолькессон, и именно его он должен был проверить, так что это был совсем не номер телефона.

Перебивая друг друга, заговорили все трое. Письмоносец не понимал, о каком номере телефона идет речь (его даже не посвятили в расследование, и он так и не слышал о столь малой, но решающей детали). Нэслюнд удивлялся тому, как это Карлу удалось узнать имя шефа спецкоманды, а Карл Альфред хотел знать, как этот Алоис Моргенстерн рассказал о самой операции.

- Начну с последнего, - сказал Карл. - Вечером я и Фристедт были у Моргенстерна дома и спросили его, когда и где. Потом Аппельтофт и я поехали в Виггбюхольм, а Фристедт вернулся опять сюда, чтобы сдать Моргенстерна. Дежурный прокурор задержал его за покушение на убийство, но, насколько я понимаю, он пособник убийц. Во всяком случае, он сидит сейчас там, где положено.

- Как все это произошло, черт возьми! - ревел Нэслюнд. - Мне кажется, я приказывал вам не вмешиваться больше в расследование, а вы опять за свое.

Карл пожал плечами. Учитывая конкретное развитие событий и результат этого случайного неповиновения, возражения все равно не были бы восприняты.

- Почему он все это рассказал вам? - удивился Карл Альфред.

- Он испугался. Он думал, мы палестинцы или кто-то в этом роде, я допрашивал его по-английски, - внимательно наблюдая за реакцией, ответил Карл. Он прекрасно понимал, что совсем не "по-шведски" допрашивать с острым, как лезвие бритвы, спецножом у горла. Но повода рассказывать или признаваться в этом он не видел.

Нэслюнд обеими руками поправлял взмокшие волосы. Ведь до прихода Карла он был убежден: речь идет о ливийско-палестинской операции. А теперь вот, несмотря на ливийские паспорта преступников, ясно, что все трое мертвых - израильтяне, один раненый - тоже израильтянин, а один задержанный - их шведский сподвижник, и не учитывать это невозможно. Нэслюнд молча уставился на испачканного кровью Хамильтона, теперь он уже и сам не понимал, какие неприятности накликал на себя, хотя и чувствовал, что в ближайшие дни сотрудничество с израильтянами может прерваться, а это, в свою очередь, приведет к непредвиденным результатам "шведскую" охоту на террористов. Один из его же людей убил троих, а может быть, и четверых их коллег. Этого ему никогда не простят.