Джон Сэндфорд: Зимний убийца

— Я хочу, чтобы патрули состояли из трех или четырех человек, — сказал Карр вслед своему помощнику. — И пусть никто не ходит поодиночке. Нам нельзя рисковать.

Убийцу нашли в канаве у дороги. Он все еще был жив и в полном сознании.

Он почувствовал их приближение. Нет, он ничего не слышал, просто знал. Убийца слегка приподнял голову — теперь это было все, что он мог сделать. Но если сейчас его подберут, он спасен.

— Помогите мне, — простонал он.

Кто-то отбежал в сторону, но вскоре вернулся.

— Помогите.

Что-то более холодное, чем его тело, коснулось его лица. Он ощутил укус; затем послышалось рычание, короткая схватка — и они снова вернулись.

Койоты. Их привлек запах крови, а под покровом темноты они осмелели. В этом году они испытывают особенно сильный голод.

Слишком глубокий снег. Большинство оленей погибли или ушли в другие места.

Они подобрались ближе. Убийца попытался пошевелиться, но это ему не удалось. Попробовал поднять руку, перекатиться на бок, защитить лицо. Не получилось.

Разум оставался прозрачным, как вода. Острые зубы на лице. Звери начали рвать его щеки. Он открыл рот, чтобы закричать… Их зубы на его губах.

Девять полицейских оставались на месте преступления, четверо патрулировали окрестности, чтобы не дать Хэлперу сбежать. Остальные работали на поляне возле кромки леса, разыскивая следы крови и гильзы, или просто наблюдали. Тело девочки накрыли синим брезентом. Карр и Лейси отошли в сторону, шериф говорил по рации. Закончив, он заметил, что его помощник вглядывается в темноту.

— Я все еще думаю, что если мы будем двигаться медленно…

— Забудь об этом, — сказал Карр. — Если он где-нибудь затаился, то убьет еще кого-то из нас. Охраняйте выход на дорогу. Дэвенпорт успел выстрелить в него полдюжины раз. Джин стрелял из М-16 — я думаю, кто-то из них попал. Нужно лишь…

— Подожди, — прервал его Лейси.

Он поднял руку в перчатке, повернулся и посмотрел на северо-восток, в сторону дороги. Казалось, Лейси прислушивается.

— Что такое?

— Мне показалось, кто-то кричит, — сказал помощник шерифа.

Они некоторое время стояли молча, но услышали лишь болтовню полицейских, далекий рокот двигателей грузовиков, доносящийся от дороги, да тихий шорох падающего снега.

Ничего похожего на крики человека, которого пожирают живьем.

Карр покачал головой.

— Наверное, это ветер.

Лукас шел на снегоступах вдоль склонов, к дороге, спускающейся к его дому. После первой мили он весь взмок от пота. Ему даже пришлось снять вязаную шапочку, сунуть ее в карман и расстегнуть парку, чтобы немного охладиться.

Ветви ольхи мешали ему двигаться. Маленькие деревья с пышными кронами и крошечными стволами были покрыты крапинками, напоминающими дикие вишни. В некоторых местах их полностью скрывал снег. Когда он наступал на такой спрятавшийся куст, его снегоступы проваливались, словно он попал в яму. Так оно и было — лишь гибкие ветви ольхи поддерживали этот снежный купол. Тогда Лукас проваливался по колено или даже по пояс, и ему приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы выбраться из сугроба.

Пока он боролся с болотом, на его солнечных очках образовалась корочка льда, а сердце било, как барабан, в тишине Нортвудса. Лукас взобрался по склону небольшого оврага; оказавшись наверху, начал спуск обратно в низину. Потом ему пришлось преодолевать заросли рыжего можжевельника, присыпанного снегом. Здесь проходили олени, оставившие на кустах клочья шерсти. Повсюду виднелись розоватые дырочки от мочи и кучки помета, похожие на пули сорок пятого калибра. Впрочем, самих оленей нигде не было: он ломился через лес, как локомотив, наверняка животные успели сбежать. Лукас почувствовал укол совести. Не следовало охотиться на оленей этой зимой. Они и без того совсем ослабели.

Его ноги подергивались на белоснежно-чистых простынях. Зима исчезла.

— Просыпайся…

Лукас открыл глаза и застонал. Спина затекла, шея чесалась под жестким пластиковым фиксирующим устройством.

— Проклятье, я был далеко отсюда, — хрипло сказал он. — Который час?

— Четыре, — с улыбкой ответила Уэзер. Она была одета в хирургический халат. — Через час станет совсем темно. Как ты себя чувствуешь?

Лукас пару раз сглотнул, проверяя горло.

— Болит, но уже не так сильно. Как-то все туго.

— Значит, рана заживает. Если тебе станет хуже, нужно будет поработать над швами.

— Уж лучше я буду и дальше жить с таким ощущением, — ответил Лукас.