Александра Маринина: Смерть ради смерти

В дверь кто-то дернулся, потом постучал.

— Аська, открой, я видел, как ты пришла. Ну открой, поговорить надо.

Голос принадлежал Юре Короткову, Настиному приятелю и коллеге, который сделал ее своей наперсницей и постоянно делился любовными переживаниями, недостатка в которых у него не наблюдалось.

— Не могу, — ответила она через дверь. — Я переодеваюсь.

— Да ладно тебе, открывай, я смотреть не буду, — настаивал Коротков.

— Перебьешься, — спокойно сказала Настя, доставая из шкафа форменную юбку, рубашку и китель с майорскими погонами. Плохо, что туфли придется надевать на босу ногу, но выхода нет, она никак не могла приучить себя носить в сумке запасные колготки.

— Ну, Ася, — ныл под дверью Коротков, исступленно дергая ручку. — Я лопну, если не поделюсь с тобой.

— Да подожди же минутку, — рассердилась она. — Ночь терпел, так еще чуть-чуть потерпишь.

— Не ночь, — продолжал препираться Юра, — я только что узнал и сразу к тебе помчался. Это по Галактионову. Ну, откроешь?

Дверь немедленно распахнулась. Когда дело касалось работы, Анастасия Каменская забывала о приличиях, и сейчас она предстала перед Коротковым в форменной серой юбке, легкомысленной белой футболке, с босыми ногами и голубой рубашкой в руках.

— Заходи быстрее, — шепнула она, снова запирая дверь. — Выкладывай, что там стряслось.

— Колобку только что звонил Костя Ольшанский по поводу Галактионова. Я у него в кабинете был, своими ушами слышал.

— Ольшанский? — удивилась она. — А он тут при чем? Дело Галактионова у Игоря Лепешкина. Или они что-то переиграли?

— В том-то и дело. Насколько я понял из реплик Колобка, у Кости совершенно по другому делу образовался выход на Галактионова. Через полчаса оперативка, Колобок опять нас поднимет по этому убийству отчитываться, а у тебя полный ноль, ты сама вчера говорила. Звони быстрее Косте, может, за полчаса успеешь что-нибудь сообразить.

— Юрка, ты настоящий друг. Только боюсь, Костя меня адресует далеко-далеко. Ты же знаешь его хамский язык. Застегни мне галстук, пожалуйста.

— Слушай, я только сейчас заметил: а чего это ты форму нацепила?

— Сапоги промочила насквозь, и джинсы мокрые чуть не по колено. Пусть хоть немножко подсохнут, — объяснила она, втискивая ноги в узкие неудобные туфли.

— У тебя с Костей плохие отношения? — поинтересовался Коротков, открывая форточку и закуривая. — С чего это ты боишься ему звонить?

— Отношения нормальные, просто хамов не люблю.

— Очень ты трепетная, подруга, при нашей-то работе надо быть попроще.

— Он мне Ларцева простить не может. Да я и сама себе простить не могу.

— Не дури, Аська, ничьей вины тут нет. И Костя прекрасно это понимает. Не накручивай себя. Давай звони, может, общими усилиями успеем соорудить что-нибудь для Колобка.

Но их надежды почти не оправдались. Ольшанский был высокомерно-корректен, злобных выпадов не допускал, но на том, что удалось от него узнать, выстроить более или менее приличный отчет для начальника они не смогли.

Полковник Виктор Алексеевич Гордеев был наделен подчиненными прозвищем Колобок из самых лучших чувств. Над ним уже лет тридцать никто не смел подшучивать, и прозвище, которое приклеилось к нему еще с юных лет и кочевало из поколения в поколение, передаваясь от уходящих на пенсию молодым новичкам, к нынешнему времени обрело смысл почти угрожающий: не смотрите, что я кругленький и лысый, я на самом деле — свинцовый шар.

Оперативку он начал, как всегда, спокойно и приветливо. Но все его сотрудники знали, что, даже если кому-нибудь из них грозит крупный разнос, Колобок никогда этого не покажет заранее. Он любил своих ребят и относился к ним уважительно, считая, что лишняя, особенно преждевременная, нервотрепка раскрытию тяжких преступлений против личности отнюдь не способствует.

— Что-то я давно не слышал, как движутся дела по Битцевскому парку, — начал он. — Слушаю, Лесников.

Игорь Лесников, самый красивый сыщик на Петровке и в то же время один из самых строгих, серьезных и обязательных сотрудников, начал обстоятельно докладывать о том, какая работа проделана для раскрытия серии изнасилований, совершенных в течение месяца в Битцевском парке. Дело расследовалось уже четвертый месяц, первоначальная горячка поутихла, а в таких случаях Колобок призывал подчиненных к ответу примерно раз в неделю. Настя внимательно слушала Игоря, стараясь не сбиваться на мысли об убийстве Галактионова, потому что в работу по Битцевским изнасилованиям она сама внесла немалую лепту, долго и кропотливо составляя схему, которая позволила вывести некоторые закономерности в совершении преступлений. Исходя из этих закономерностей они с Игорем нарисовали примерный портрет преступника, его психологическую, поведенческую характеристику и теперь терпеливо, день за днем, отрабатывали всех возможных подозреваемых. Точнее, отрабатывал сам Игорь, каждый вечер принося Насте результаты своих трудов, а уж она занималась анализом полученной информации.