Николай Леонов - Ипподром

Что же можно сказать о хозяйке этой комнаты? Конечно, Григорьева здесь не живет, но ведь какое-то время проводит? Гуров сделал в блокноте несколько пометок, услышал у входа в конюшню цокот подков, голоса, вышел из комнаты. На фоне яркого проема распахнутых ворот были четко видны лошадь, коляска и человеческие фигуры.

Лошадь, на которой приехала Григорьева, была вся в мыле. Наездница и конюх быстро распрягли. Коля повел лошадь прогуливать, а Григорьева, даже не взглянув на Гурова, сказала:

– Помогите мне.

Он понял, что надо откатить коляску, и тут же убедился, что она совсем не такая изящная и легкая, какой выглядит со стороны. Григорьева была невысокого роста, с чуть косолапой походкой, шлем закрывал волосы, поднятые очки – лоб, лицо было грязное и злое. Гуров смущенно отвел глаза и стал наблюдать, как конюх Коля подвел лошадь к расположенной неподалеку площадке, в центре которой торчал столб с приделанными к нему параллельно земле шестами. Сооружение напоминало детские карусели. Конюх пристегнул лошадь к концу шеста, и она пошла по кругу, роняя хлопья пены.

Наездница возилась со снаряжением и украдкой разглядывала гостя. Чистенький, вылощенный, похож на эстрадного артиста. Лицо растерянное, удивленное, а уж молод-то, двадцать два, двадцать три, не больше. Лева действительно выглядел моложе своих лет и от этого еще больше стеснялся. Нина оглядела свой покрытый пылью мужской костюм, который делал ее похожей на водолаза.

– Эй! – умышленно грубо окликнула она Гурова. – Писать сюда пришли?

– Простите? – Гуров залюбовался лошадью, которую мыл конюх. Он вылил на нее несколько ведер воды, теперь чистил, а она фыркала, раздувала ноздри, блестела шелковыми боками, была нереально красива, будто пожаловала сюда прямо из сказки.

– Неужели ее может кто-то обогнать? – забыв, что к нему обратились с вопросом, пробормотал Гуров.

– Это Лотос. Ленька, – подчеркивая мужской пол, насмешливо сказала Григорьева. – Ленька лодырь, еще не жеребец, а так себе. Кроме королевских кровей и таланта, ничего нет.

– Чего ничего? Раз талант…

– На одном таланте далеко не уедешь. – Нина ударила хлыстом по сапогу и рассмеялась. – Запомните и деньги на этого бездельника не ставьте.

Гуров задрал подбородок и высокомерно оглядел наездницу. Он мгновенно забыл, что он инспектор уголовного розыска, «писатель», расследует убийство, что ему нужны хорошие, доверительные отношения, что он разговаривает с мастером-наездником, хозяйкой тренотделения, в котором ему необходимо провести не один день. Он был уязвлен и ответил заносчиво и глупо:

– Послушайте, как вас там, Нина Петровна, кажется?

Глядя на пылающие щеки юноши, Нина расхохоталась еще громче.

– Писатель! Знаю, знаю. У меня тут скульптор был, – давясь от смеха, говорила она. – Эдакий мэтр, с трубкой. Не только лошадей, меня ваять собирался. В соседней конюшне художник, к Василию фотокорреспондент похаживал…

– У Прохорыча один журналист дней пять навоз убирал, – вставил вышедший из конюшни молодой наездник.

В пылу гнева Гуров не заметил, что его окружили работники конюшни. Проснулись и вышли на него посмотреть два молодых наездника, неизвестно откуда появился старый конюх Рогозин. Все улыбались, смотрели на пришельца с любопытством и насмешкой. Гуров пересилил себя, хотел тоже улыбнуться и пошутить.

– Хватит! – Нина вновь ударила хлыстом по сапогу. – Михалыч, выводи Риту.

Все занялись своим делом. Рогозин (видимо, его здесь звали Михалычем) побежал выводить Роковую, вот почему Коля бинтовал ей ноги. Коля завел в стойло Лотоса-Леньку. А он, вымытый и вычищенный, тут же упал на солому и стал кататься, поджимая ноги, словно собака.

– Дурак, он и есть дурак, – ласково сказала Григорьева шедшему за ней Гурову. – А вам работать надо, иначе ничего не узнаете.

– Не помешаю?

– Нам нужен любой человек, – сделав ударение на предпоследнем слове, ответила Григорьева. Она остановилась, протянула руку. – Нина.

– Лева. – Гуров впервые назвал свое имя без запинки.

– Работайте, Лева. – Она оглядела его костюм. – Мы начинаем в семь утра.

– Буду стараться бывать почаще, – ответил Гуров и прижался к стойлу, так как конюх выводил Роковую.

– Блокнотик положите, подержите лошадь, – сказала Нина, и он только сейчас заметил, что все время держал в руках блокнот.

Гуров встал против морды лошади, принял от Нины узду. Рита смотрела удивленно, мотнула головой.