Роксана Лонгстрит: Красный ангел

С тех пор его никто не видел.

Он пил что-то темное и газированное. Он ни разу не посмотрел в ее сторону, но она заметила, что Дэвис следит за ней в зеркало, прикрепленное на стенке бара. Глаза у него, как ей помнилось, были светло-карими, почти золотистыми.

— Заказать вам выпить? — спросила она, помахивая в воздухе десяткой.

Дэвис не повернул головы.

— Нет, спасибо. — Самое удивительное в его голосе было то, что он был никаким. Буквально. Просто голос. Не низкий, не высокий, не заинтересованный. Голос продавца из продуктовой лавки.

Это точно, подумала Алекс. Из мясной лавки.

— Ну что ж, тогда закажите мне, мистер Дэвис. — Мышцы спины напряглись, словно напоминая о том, насколько глупо, насколько опрометчиво прозвучало это предложение. Тем не менее Алекс улыбнулась, но улыбка не задержалась на ее лице. Он взглянул на нее.

Взгляд оказался слишком страшным. Слишком многозначительным.

— Должно быть, вы меня с кем-то спутали.

Она сглотнула, но не отвела глаз. Спину, казалось, свело до боли.

— Ни в коем случае, приятель, и вы меня тоже помните. Алекс Хоббс. Сейчас я работаю в «Нэшнл лайт».

— Очень сожалею, — вежливо произнес он, допивая содержимое своего бокала. — Всего доброго.

Он встал и выжидательно на нее посмотрел. Его лицо было холодным, как лед, который остался в бокале. Лишь глаза своей сверхъестественной яркостью странно выделялись на фоне источаемого им равнодушия. Алекс невольно вспомнила его ослепительно белое под вспышками фотокамер лицо, дикие кошачьи глаза. Это было до или после того, как «Дневники» попали в список бестселлеров? Кажется, до того. В памяти всплыл образ Дэвиса, стоящего над распростертым окровавленным телом Броварда. Она вздрогнула. Мало кто из репортеров не испытал бы при этом шока.

Но Алекс восприняла это — справедливо — как триумф. Как экстаз.

— Я не отстану, — сообщила она. Дэвис смотрел на нее испепеляющим взглядом, взглядом хищника, и не отводил глаз. Она выдержала этот взгляд, хотя внутри все похолодело от страха. — Мистер Дэвис, я не намерена разоблачать ваше прикрытие, если таковое существует. Единственное, чего я хочу, — комментарий. Ваше местопребывание я никому не открою.

— Это не прикрытие. Это моя жизнь. То, что от нее осталось. — С тем же самым кошачьим равнодушием, которое он демонстрировал ранее, он повернулся и поставил пустой бокал на стойку бара. — То, что оставили от нее такие, как вы.

— Привет, я не писала этой книги, — пожала она плечами и хотела было прикоснуться к нему, но что-то в его поведении подсказало, что лучше этого не делать. — Слушайте, ну что еще я могу вам обещать? Клянусь, это будет совершенно конфиденциально!

Он рассмеялся. От этого смеха ее передернуло. Она возблагодарила Господа, который надоумил ее не прикасаться к этому человеку. Она вспомнила выражение его лица пять лет назад, в вспышках фотокамер.

— Премного благодарен вам, мисс Хоббс. Я получал подобные заверения от мистера Лэндрума, когда передавал ему свои дневники. Материал для работы, сказал он. И спустя шесть недель пятьсот тысяч человек стали поглощать мои мысли, как какую-то блажь. — Он поболтал кубики льда. Кончики пальцев, сжимающих бокал, побелели — единственный признак охватившего его напряжения. Большие прямоугольные пальцы с тщательно ухоженными ногтями. С такими руками не занимаются физическим трудом. — Я отклоняю ваше предложение.

— И у вас нет комментариев по поводу трупа, обнаруженного на углу Мидоу?

— Нет. — Спокойный негромкий ответ.

— Ну что ж, если вас это не интересует, сомневаюсь, что вас может заинтересовать тот факт, что ей практически размозжили голову. Мозги — наружу. Море крови. — Алекс поняла, что ее несет, и поняла, что несет не туда. Это плохо. Единственная надежда — он может среагировать на слово «кровь», как острозубая пиранья.

— Нет, — чуть помедлив, повторил он.

Она соскользнула с высокого табурета с чувством вины. Майка прилипла к спине, ощущение не из приятных. Он неторопливо развернулся в ее сторону и буквально пригвоздил к месту своим безумным взглядом.

— Грабеж?

— Скорее нет. Скорее убили в другом месте, а потом выбросили на тротуар. — Алекс с трудом сглотнула. Это была победа, но почему-то ей стало страшно.

Он подался вперед. Глаза широко распахнуты, лицо абсолютно непроницаемо. Руки опущены между колен, но это не скрывает дикого напряжения.

— Застрелили, вы сказали?