Георгий Вайнер: Умножающий печаль

— Я хочу рассказать тебе смешную историю, Пит…

Флэнаган, не отрывая взгляда от дороги, благодушно кивнул, наверное, сказал про себя по-английски: мол, валяй, мели, Емеля…

— Я в школе ненавидел учебу…

— Да, ты мало похож на мальчика-отличника, — сразу согласился Пит.

— На всех уроках я читал… Закладывал под крышку парты книгу — и насквозь с первого урока до последнего звонка. У меня не хватало времени даже хулиганить.

— Много упустил в жизни интересного, — заметил Флэнаган.

— Наверное. Я был заклятый позорный троечник — я никогда не делал домашних заданий и отвечал только то, что краем уха услышал на занятиях, читая под партой книгу. На родительских собраниях классная руководительница Ираида Никифоровна…

— Только у поляков такие же невыносимые имена, как у вас, — сказал Флэнаган.

— Не перебивай! Моя классная руководительница говорила маме: у вас мальчик неплохой, но очень тупой. Тупой он у вас! Тупой…

— Dumb? — переспросил Пит.

— Yes! Dumb, bone head — костяная голова, тупой!

Флэнаган захохотал.

— Вот ты, дубина, смеешься, а мама, бедная, плакала. Спрашивала растерянно учительницу: почему? Почему вы говорите, что он такой тупой? А Ираида Никифоровна ей твердо отвечала: это у вас с мужем надо спрашивать, почему у вас сын такой тупой!

Флэнаган взял со щитка голубенькую пачку «Житан», ловко выщелкнул сигарету, прикурил. Прищурившись, выпустил тонкую, острую струю дыма, покачал головой и сказал решительно:

— Это невеселая история, она мне не нравится…

— У вас, шотландцев, ослаблено чувство юмора…

Машина начала с мягким рокотом взбираться на спиральный подъездной пандус аэропорта.

— Это веселая история, — упрямо сказал я.

— Наверное, у вас, русских, действительно усилено чувство юмора, — пожал плечами Флэнаган.

— Ага! Как рессоры на вездеходе. Иначе не доедешь…

— По-моему, доехали, — сказал Пит, притормаживая у служебного входа.

Я взял с заднего сиденья свою сумку и повернулся к Флэнагану:

— Я рассказал тебе веселую историю. И для меня важную…

— Почему?

— Одна знакомая встретила недавно эту учительницу — Ираиду Никифоровну. Двадцать лет прошло — она старая стала, сентиментальная, все расспрашивала о наших ребятах, у кого что получилось, как жизнь сложилась. И моя знакомая по дурости сказала, что самая яркая, неожиданная судьба вышла у меня. Классная руководительница послушала ее, послушала обо всех моих прыжках и ужимках, вздохнула и подвела итог: «Как все-таки несправедлива жизнь. Ведь такой тупой мальчик был!»

Флэнаган открыл бардачок, достал плоскую фляжку и протянул мне:

— Возьми… Может, пригодится, это хороший деревенский бренди.

— Спасибо, друг…

Я приспособил фляжку в кармане куртки, хлопнул Пита по плечу и вылез из машины. Он наклонился к двери, опустил стекло и сказал:

— Это была невеселая история…

— Нет, это была веселая история, Пит. Просто мы с тобой догадались, что старая карга была права… Пока, дружище! — махнул рукой и, не оборачиваясь, пошел в аэровокзал.

«Ситроен» с резиновым колесным визгом погнал прочь, беззвучно разъехались стеклянные двери передо мной, и я вошел внутрь праздника.

Удивительное гульбище, полное света, музыки, вкусных запахов, веселой и тревожной беготни, экзотических пассажиров — каких-то полуодетых ликующих негров и растерянных заблудившихся шикарных господ. Я вошел в атмосферу звонкого и чуть испуганного ожидания смены воздушной и земной стихий, мелькания реклам, внушительной зовущей неподвижности огромных биллбордов, восторженного удивления от нескончаемого путешествия в прозрачных трубах стеклянных эскалаторов. А закончился праздник у дверей полицейского офиса, где усатый жандарм в опереточной форме спросил меня вполне драматическим тоном:

— Что вам угодно, месье?

— Я — старший офицер Интерпола Сергей Ордынцев, — и протянул ему удостоверение.

Жандарм долго внимательно рассматривал коричневую кожаную книжечку, перевел суровый взгляд с фотографии на меня, скромного предъявителя, снова посмотрел на фото и, к моему удивлению, все-таки возвратил ксиву.

— Да, месье Ординсефф, вас уже ждут…

В офисе было полно народу — полицейские в форме, детективы в цивильном, клерки из министерства юстиции, российский консул Коля Аверин и еще четверо русских. Трое из них, несмотря на вполне приличные недорогие костюмы тайваньского или турецкого производства, мгновенно опознавались.