Аркадий Вайнер - Город принял

Я раскрыл свой блокнот, записал адрес и фамилию потерпевшей.

— Вчера, в двадцать пятьдесят, — продолжал Севергин, — в доме одиннадцать по Ломоносовскому проспекту, при аналогичных обстоятельствах, преступник отнял десять рублей, часы и серьги у гражданки Селивановой, пятидесяти лет. Потерпевшая пыталась оказать сопротивление, и тогда преступник нанес ей демонстративное ранение ножом в плечо. В состоянии острого нервного потрясения гражданка Селиванова доставлена в Первую Градскую, где ей оказана медицинская помощь…

«Кто-то из местных ребят шурует, — подумал я, — с улицы Коперника на Ломоносовский пройти — только за угол свернуть; определенно видно, что лень от дома отойти, молодой, наверное…»

— Ровно через час сходное преступление было совершено также по соседству… — Севергин показал на плане-схеме точку. — В доме десять по улице Строителей. Здесь во дворе много зелени, темновато. Гражданин Боярский, семидесяти четырех лет, неожиданно столкнулся с каким-то молодым человеком. От удара упали на землю очки Боярского. С извинениями, очень любезно молодой человек помог Боярскому отыскать очки, которые оказались разбитыми. Неизвестный предложил проводить Боярского до квартиры. В лифте, под угрозой ножа, преступник отобрал у потерпевшего бумажник, снял с руки часы. Так же, как и в первых двух случаях, опустив лифт на второй этаж, преступник нанес Боярскому сильный удар ребром ладони по глазам и скрылся, предварительно бросив в кабину бумажник, из которого вынул семьдесят пять рублей…

Рита шепотом спросила меня:

— А как он выглядел, этот бандит?

За меня ответил Севергин:

— Во всех случаях действовал мужчина лет двадцати пяти, невысокого роста, узкоплечий, волосы темные, подстрижены ежиком, глаза карие, лицо бледное, нос прямой… Это данные, которые потерпевшие помнят определенно. И еще особенность: в первом случае он был в сером костюме, Осокорева запомнила — спортивного покроя, в двух следующих — в темном плаще с поднятым воротником…

— Ничего удивительного, — сказал я. — Позавчера было тепло и сухо, а вчера с утра похолодало и шел дождь. Вот он и надел плащ.

— Наверное, так, — кивнул Севергин. — По делу идет активная работа, район происшествий будет усиленно патрулироваться, а вы, товарищи, имейте в виду эту ситуацию, чтобы в случае сигнала отреагировать мгновенно. Служба «02» предупреждена…

— Слушай, Стас, — сказала Рита. — Но ведь это невероятный мерзавец! Ты обратил внимание, какие жертвы он себе выбирает?

Я молча кивнул. Объяснять ей, что, собственно говоря, все разбойники, грабители — мерзавцы, потому что финкой или пистолетом угрожают безоружному человеку, сейчас было неуместно. Я только сказал:

— У нас насмотришься всякого… — и сразу же пронзительно зазвенел телефон и замигала желтая лампочка на пульте.

Микито нажал тумблер и сказал в микрофон:

— Заместитель дежурного по городу слушает…

Мы все еще переговаривались о чем-то своем, таком, что связывало нас с прошедшим днем, только что проглоченным красным жерлом часов, шутили и огорчались, но все это было там — за незримым барьерчиком, когда Севергин еще не сказал: «Город принял!», потому что сводка Севергина, резкий звон и желтый блик сигнальной лампы Микито уже включили нас в долгую и муторную круговерть под названием «суточное оперативное дежурство по городу», и все, что происходило теперь с миллионами людей на сотнях километров улиц в бессчетном сонмище домов, стало нашим делом и нашей тревогой, нашим большим ожиданием неведомого, и Микито, прижимая трубку плечом, делал пометки в оперативном журнале, а потом, скосив на нас глаза, кивнул, дал отбой и сказал:

— Кража…

И все повернулись теперь к Микито, и я краем уха слушал его, хотя фиксировал только необходимую мне информацию, потому что по-прежнему смотрел на Риту, которая успела мне сказать:

— Ты совсем не изменился!..

Вот видишь, Рита, я совсем не изменился. Не повзрослел, не поумнел, не изморщинился?

А ты изменилась. Из хорошенькой угловатой девушки ты стала красивой зрелой женщиной. И нет в твоих глазах больше сияющей уверенности, что весь огромный мир, голубой и зеленый, создан, чтобы радовать тебя и служить тебе. Больше всего ты любила голубой и зеленый цвета. А теперь ты, наверное, любишь синий и оранжевый — ты ведь, в отличие от меня, сильно изменилась.

— …На улице Рихарда Зорге обворовали машину… — объяснил Микито.

Ах, Рита, как жаль, что и я сильно изменился! Я бы так мечтал остаться прежним, тем веселым лопоухим парнем, который безумел в твоем присутствии, стараясь каждый раз совершить поступок такой сложности, что никто из моих друзей и попробовать не мог с ним поспорить, и тем не менее с каждым очередным подвигом отдалявшимся от тебя все больше и больше…