Я уже прошел полпути, а он подходил к двери, когда инстинкт, или звук моих шагов заставили его обернуться — резко, с той же кошачьей быстротой, с которой он чуть не сделал меня калекой. Я тотчас понял, что он без труда распознал меня и не спутал бы ни с одним из знакомых ему столетних старцев, ибо его левая рука мгновенно вскинула вверх сумку, а правая скользнула в ее глубину. Я уже представил, что сейчас со мной случится то же самое, что и с Дюкло — меня постигнет смерть и довольно бесславная.
Помню, я еще успел подивиться тому безрассудству, которое толкнуло меня, безоружного, преследовать профессионального убийцу, и уже был готов броситься ничком на пол, но вдруг заметил, как глушитель дернулся, а сам человек в черном уставился немигающим взглядом чуть левее. Невзирая на опасность получить полю в затылок, я повернулся по направлению его взгляда.
Группа людей, еще совсем недавно толпившихся у трупа Дюкло, на какое-то время потеряла к нему всякий интерес и обратила его на нас. Иначе и быть не могло, особенно учитывая мою своеобразную манеру передвижения. Насколько я успел заметить, их лица выражали озадаченность и удивление, но отнюдь не понимание происходящего. Это понимание можно было прочесть только в лицах троих, сопровождающих Дюкло на его смертном пути — не только понимание, но и решимость. Теперь они поспешно следовали за мной с несомненной целью отправить меня на тот свет.
Вдруг я услышал глухое восклицание и снова обернулся. Человек в черном, видимо, сделал выводы и бросился бежать: убить человека на глазах более чем дюжины свидетелей совсем не то, что убийство в присутствии одного беспомощного, хотя я и чувствовал, что, сочти он это необходимым, он не сомневался бы ни секунды — и к черту всех свидетелей! Так в чем же дело? Размышления на данную тему я отложил на потом. И снова побежал, уже более уверенно, скажем, как сухопарый старичок лет семидесяти.
Человек в черном выбежал в зал проверки документов, приведя в недоумение служащих — ведь не положено, чтобы посторонние бегали по залу, не обращая ни на кого внимания. Принято, что они останавливаются, предъявляют свои паспорта и сообщают о себе краткие сведения. Ведь для этого и существуют пропускные залы.
Когда наступил мой черед пересекать зал, то поспешное исчезновение человека в черном, мои неуверенные шаги и кровь на лице навели, наконец, кого-то на мысль о том, что здесь, вероятно, что-то не так, ибо двое служащих попытались задержать меня, но я отмахнулся от них. «Отмахнулся», конечно, не то слово, которое они воспроизвели впоследствии в своих жалобах. А я тем временем успел проскочить в дверь, за которой только что исчез человек в черном.
Точнее, попытался проскочить, но проклятая дверь оказалась блокирована кем-то встречным. Девушкой! Это было все, что я успел заметить. Я дернулся вправо, и она в ту же сторону, я дернулся влево, и она туда же… Короче говоря, такие танцы вы можете наблюдать на городских тротуарах сплошь и рядом, когда два чересчур вежливых человека, стремясь уступить друг другу дорогу, делают это так неловко, что только топчутся на месте. При известных обстоятельствах, когда сталкиваются две по-настоящему сверхделикатные натуры, такое утомительное фанданго может продолжаться до бесконечности.
Я способен восхищаться отлично исполненными пируэтами не меньше, чем любой другой человек, но сейчас нельзя было медлить, и после еще одной неудачной попытки разойтись я крикнул: «Пропустите, черт возьми!» — и обеспечил себе успех, схватив ее за плечо и оттолкнув в сторону. Мне показалось, что она стукнулась о косяк и вскрикнула от боли, но, тем не менее, я не остановился: позже вернусь и попрошу прощения.
Я вернулся раньше, чем думал. Наш танец с девушкой продолжался всего несколько секунд, но для человека в черном этого оказалось более чем достаточно. Когда я добрался до вестибюля, переполненного народом, он бесследно исчез. В такой толпе от него не осталось и следа — здесь вы не нашли бы и вождя краснокожих, будь он даже в полном боевом наряде. А к тому времени, когда я представлюсь властям, убийца будет уже на полпути к городу. Но если бы я и добился от властей немедленных действий, им бы все равно вряд ли удалось задержать человека в черном: работали в высшей степени искусные профессионалы, а у таких людей — множество способов избавиться от преследования.
Я возвращался в зал, едва волоча налитые свинцом ноги — единственная походка, на которую я сейчас был способен. Сильно болела голова, но если говорить о состоянии желудка, то на головную боль грех было жаловаться. Чувствовал я себя отвратительно, и беглый взгляд на свое лицо, брошенный в зеркало — бледное и испачканное кровью — не принес мне облегчения.
Читать дальше