Алистер Маклин: Сувенир, или Кукла на цепочке

До начала посадочной полосы оставалось не более 200 ярдов, и, чтобы отвлечься от мысли о том, что как только самолет коснется земли, тут же отломятся шасси, я откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, стал думать об этих девушках. Я обладаю массой недостатков, размышлял я, но никто не посмеет упрекнуть меня в пренебрежении некоторыми эстетическими аспектами при выборе себе помощников. Двадцатисемилетняя Мэгги, брюнетка, работала со мной более пяти лет. У нее светлый, правда, не блестящий ум, она методична и трудолюбива, рассудительна, надежна и почти никогда не ошибается — в нашем деле не бывает, чтобы человек хоть раз да не ошибся. Но еще важнее то обстоятельство, что мы с Мэгги симпатизируем друг другу, и уже давно, а это немаловажно в тех условиях, где даже минутная потеря взаимного доверия и опоры может привести к неприятным и даже непоправимым последствиям. С другой стороны, насколько я понимал, наша привязанность и дружба не были чрезмерными, что тоже могло бы оказаться губительным.

Белинда, двадцатидвухлетняя блондинка, парижанка, полуфранцуженка-полуангличанка, сейчас выполняла свое первое задание. Для меня она пока что была вещью в себе — не загадкой, а просто незнакомкой. Когда французская сыскная полиция прикомандировывает к вам одного из своих агентов, как в случае с Белиндой — его сопровождает всеобъемлющее досье, в котором не упущен ни один факт биографии, ни из прошлого, ни из настоящего. В плане личного опыта я понял, что Белинда не испытывала почтения — не говоря уже о благоговении — которое молодое поколение должно испытывать к старшим по возрасту и по профессии, то есть, в данном случае — ко мне. Правда, с другой стороны, она выглядела спокойной, находчивой и деловой, что вполне компенсировало любую сдержанность, с которой она относилась к своему руководителю.

До нашей поездки ни одна из девушек не бывала в Голландии, это обстоятельство и послужило главной причиной того, что именно они сопровождали меня. Кроме всего прочего, прелестные молодые девушки встречаются в нашей далеко не прелестной профессии гораздо реже, чем меховые шубы в Конго, и соответственно, есть почти полная гарантия, что они не привлекут внимания преступных элементов.

Наконец самолет коснулся земли, шасси выдержали и не рассыпались на кусочки, поэтому, открыв глаза, я стал размышлять о более насущных проблемах. Дюкло… Джимми Дюкло ждет меня в аэропорту Скипхол и должен сообщить мне нечто важное, не терпящее отлагательств. Настолько важное, что исключалась пересылка в зашифрованном виде по обычным каналам и настолько срочное, что нельзя было ждать содействия дипкурьера из нашего посольства в Гааге. Я не думал о том, что собирался сообщить мне Джимми Дюкло — все равно через пять минут я это узнаю. И я знал, что информация будет именно той, которая мне нужна — источники Дюкло были безупречны, а сама информация достоверна на все сто. Джимми Дюкло никогда не ошибался, по крайней мере в такого рода делах.

Лайнер замедлял ход, и я увидел, как сбоку, из-за главного корпуса выползает трап, готовясь принять пассажиров.

Я отстегнул ремни, поднялся, мельком взглянул на девушек и, ничем не выдавая нашего знакомства, направился к выходу, не дожидаясь полной остановки самолета — маневр, не одобряемый персоналом авиалиний, а в данном случае и пассажирами, всем своим видом подчеркивавшими, что я просто тупоголовый и грубый мужлан, не желающий считаться с остальным страдающим и соблюдающим очередь человечеством. Я игнорировал их взгляды. Я давно уже осознал, что на роду мне не написана большая популярность, и вполне с этим смирился.

Правда, стюардесса мне улыбнулась, но это не было вызвано ни моей внешностью, ни личными достоинствами. Люди улыбаются, если им внушают либо интерес, либо опасения, либо то и другое одновременно. Дело в том, что всякий раз, когда мне приходится летать — исключая полеты во время отпуска, что случается раз в пять лет — я вручаю стюардессе маленький запечатанный конвертик для, передачи пилоту, а тот, как и любой другой, стараясь произвести впечатление на хорошенькую девушку, доверительно сообщает ей содержание вложенной в конверт бумаги: стандартная песня насчет того, чтобы мне оказывалось всяческое содействие в любых обстоятельствах. Откровенно говоря, это почти никогда не оказывается необходимым — разве что обеспечивает безупречное и быстрое обслуживание во время завтрака, обеда и у стойки бара. Зато другая привилегия, которой пользовались все коллеги и я, была чрезвычайно полезной — свобода от таможенного досмотра, как у дипломатов. Как раз это было весьма кстати, ибо в моем багаже обычно находится пара отличных пистолетов, небольшой, но хорошо подобранный комплект хитроумных отмычек и еще кое-какие опасные штучки на которые иммиграционные ведомства развитых стран смотрят весьма неодобрительно. Никогда не беру с собой оружия в салон самолета, ибо, не говоря уже о том, что его случайно может заметить сосед по креслу и поднять никому не нужную тревогу, только сумасшедший будет стрелять в, герметичном салоне современного самолета. Это, кстати и объясняет поразительный успех угонщиков самолетов: взрыв в герметизированном пространстве обычно приводит к фатальным последствиям.