Алексей Макеев - Медвежий угол

Развлекая себя подобными мыслями, Гуров дождался-таки звонка от Макарова. Тот был немногословен и строг как всегда.

– По известному вам вопросу, – сообщил он. – Я нашел здесь полное взаимопонимание. Все необходимые формальности улажены и за объектом установлено наблюдение. При необходимости планируются и дальнейшие мероприятия. А вы чем сейчас заняты? Готовите для меня отчет по оперативным мероприятиям?

Гуров усмехнулся – Макаров опять ненавязчиво дал ему понять, кто теперь в доме настоящий хозяин. Однако ответил ему безо всякого раздражения:

– Вы совершенно правы. Как раз засел за писанину… Но вы меня очень обнадежили – проблема химических отходов представляется мне едва ли не главной в этом деле. Без нее картина будет далеко не полной. Не думаю, что нам удастся посадить того, кто стоит, как говорится, за сценой, но прикрыть его гнусный бизнес нам вполне по силам.

– Будем надеяться, – сдержанно сказал Макаров, а потом после секундной паузы добавил: – Говорить об этом пока рано, но если смерть Подгайского и бизнес, о котором вы говорите, имеют связь – я буду копать до конца. Поверьте, я умею это делать.

– Не сомневаюсь, – заверил его Гуров. – Как и в том, что связь очевидна. И если у вас получится, буду первый вам аплодировать.

– Получится, – с достоинством сказал Макаров. – А иначе я бы не бросил все и не помчался за семь верст киселя хлебать. А что там у вас? Цыгане не бузят? Заварзин, часом, не объявился?

– Нет, все тихо, – сказал Гуров. – Заварзин не появился, но и цыгане не бузят. Поняли, что на этот раз все будет на совсем другом уровне. По-моему, они согласны пожертвовать малым, чтобы сохранить общину.

– Поживем – увидим, – скептически заметил Макаров. – Не доверяю я этой нации. Любого обманут.

– Что, даже вас? – с шутливым ужасом спросил Гуров.

– Я сказал, любого! – после паузы ответил Макаров. – Ни один режим ничего с ними поделать не мог. Загадочный народ!.. Ну, это все лирика. Одним словом, будьте там начеку. Я вернусь сразу же, как здесь все выяснится. До встречи! – И он отключился.

Закончив разговор, Гуров отправился разыскивать Крячко. Постовой внизу у входа отдал ему честь. Ничего подобного до сих пор не наблюдалось. «Нравственный климат в органах оздоравливается, – с усмешкой подумал он. – Осознав ошибки, коллектив стремится к новой жизни. Счастливый финал, как и полагается».

На самом деле Гуров из местных мог выделить одного Калякина. Он единственный казался Гурову человеком, заслуживающим хоть какого-то доверия. По крайней мере, в какой-то степени ему удалось это доказать своим поведением. Гуров не любил делать преждевременные выводы, но остальные сотрудники были для него пока темной лошадкой.

Гуров вышел на улицу и пошел в сторону гостиницы. Он не торопился, хотя над поселком уже начинали сгущаться ранние сумерки. Низкие тучи снова закрыли все небо, и с назойливым постоянством накрапывал мелкий холодный дождь. За какие-то два дня свернулась и пожухла листва на деревьях, и поселок сделался особенно серым и неуютным. Но Гуров ловил себя на мысли, что это несчастливое место, этот медвежий угол странным образом все больше вызывает в нем симпатию и сочувствие. Он начинал чувствовать себя здесь почти своим, и ему хотелось, чтобы потом, когда он уедет, его иногда вспоминали в поселке добрым словом.

«Интересно, удалось Фомичеву уладить скандал в семье? – подумал Гуров. – Ох, женщины-женщины! Гордиться надо таким мужем, перед соседками хвастаться, а они…»

Внезапно Гуров остановился и впился взглядом в несуразную фигуру, которая выросла в сыром предвечернем воздухе всего метрах в пятнадцати от него – неверной походкой она двигалась к ближайшему переулку. Фигура была до боли знакома – мужчина в обвисшей куртке и в штанах с пузырями. В левой руке он держал сетку, битком набитую продуктами и бутылками.

– Легкоступов! – с веселым негодованием окликнул Гуров.

Бывший летчик вздрогнул, метнул на Гурова затравленный взгляд и, словно не узнав его, тут же развернулся и пустился прочь. Он старался изо всех сил, но тяжелая сумка мешала ему, и Гуров без труда сумел свести дистанцию между ними до минимума.

– Легкоступов! – уже с угрозой крикнул он. – Мне некогда с тобой в дурачка играть! Остановись сейчас же! Умрешь ведь от разрыва сердца! Когда последний раз бегал-то?..

Легкоступов остановился и повернулся к Гурову боком, прикрывая свою ношу. Дышал он тяжело и часто, с надсадным хрипом, а глаза его казались измученными и жалкими, как у больного животного. Бег ему действительно был не по силам. Он и ходил-то с трудом.