Николай Леонов - Мщение справедливо

– Пойдем, выпьем, Бори".... Промозгло.

– В машине имеется. Хлебни, я за рулем. Аким достал из «бардачка» бутылку с винтом, сделал несколько крупных глотков. Галей наблюдал за ним с легкой улыбкой.

– Люди в Африке, в Индии от голоду мрут Тебя не колышет, верно? У тебя кусок хлеба есть, а те, что мрут, они далеко. Вот понимаешь, мы с тобой, остальные москвичи, вся Россия для правителей далеко. Говорят, что они не знают, что творится. Глупости! Они все прекрасно знают! Но творится все где-то далеко, а у них розовый толчок и все в полном порядке. А сейчас встанет на ноги, отдай деньги или помрешь? Ой как близко окажется!

– Галей, ты никак стихи пишешь?

– Точно, с рифмой спать ложусь. Потому они так судорожно воруют, боятся не успеть.

– А коли они страх победят, мы отступим?

– Победить свой страх может только человек в таком дел? тренированный. Ты говорил, они окружают себя стеной. И сколько они ту стену держать будут? У нас с тобой без их говенных долларов по несколько сотен будет Мы знаешь, сколько ждать можем?

– Долго, – подумав, ответил Аким. – Год так запросто.

– Если смерть Яшина их до срока не расколет, мы месяца через три еще один трупик уложим, а в записках укажем, что долги живых удваиваются, а ежели они твердо решили не платить, то лучше всем вместе собраться, выпить и удавиться.

– А ты, Галей, случаем, не за справедливость? Может, ты Робин Гуд?

– В России за справедливость ратуют только шизики, – ответил Галей. – Это кто о по-честному. А кричат о справедливости все. Кто громче кричит, тот больший кус урвать желает. Я тоже при своем куске. Как думаешь, удавятся они или не удавятся?

– Жалко, такие деньжищи пропадут.

– Да никогда они такого не сделают. За свою жизнь заплатят как миленькие.

– Могут сбежать, – хлебнув из бутылки еще, сказал Аким.

– Один может, но я его не отпущу, – ответил Галей. – Хватит мечтать, ля-ля разводить, давай о сегодняшнем дне думать. Вот ты, умник, выпил, я тебя к тачке подброшу, тебе за руль садиться.

– Да я ментов этих... – Аким встретился взглядом с Галеем и умолк.

– Афган... Десантник... Фуфло, – презрительно сказал Галей. – Поехали, но если ты на какой-нибудь мелочевке до ликвидации Яшина лопухнешься, снимаю с довольствия. Учти.

Преступники в воскресенье второго апреля, если можно к их поступкам применить подобное выражение, развили бурную деятельность, а вот сыщики занимались ничем. Если бы они знали о письмах, то нашли бы себе занятие, а на нет и суда нет.

Крячко уехал с семьей в гости, где пытался привычно шутить, но все видели, настроение у Станислава отвратительное, и его усадили играть в шахматы.

Гуров вытер в квартире пыль, ждал звонка Татьяны, не дождался и приехал в кабинет, где делать было нечего, но зато отсутствовал соблазн выпить, да и могли случайно позвонить по делу. И сыщик дождался, позвонил Мишка Захарченко, сообщил такое, что лучше бы не звонил.

Вчера вечером Борис Галей в парадном виде уезжал часа на три, вернулся веселый, а: дал брату пять тысяч долларов, обещал в ближайшее время отправить в Болгарию отдыхать вместе с Мишкой. Чему Мишка был, естественно, рад неописуемо.

Пробыл Галей дома недолго, у него где-то явно еще хата имеется, ругался на солнцевских ребят, обзывал их шпаной. Особенно матюгнул Ленчика, заявив, что тот не авторитет, а мелкий кусошник.

Из полученной информации Гуров сделал два вывода. Якушев на сделку с Галеем пошел, а скорее всего, временно от него откупился. А Борис Галей и Аким Леничкин не сошлись характерами. Следовательно, либо Галей решил работать без партнера, либо станет искать партнера в другом месте.

Только полковник опустил трубку, как телефон вновь ожил, но это опять звонила не Татьяна, а мягкий мужской голос неуверенно произнес:

– Здравствуйте. Извините, что беспокою в воскресный день. Можно попросить Льва Ивановича Гурова?

У Гурова существовало несколько стереотипных ответов, но чутье подсказало, что следует говорить как можно мягче.

– Здравствуйте. Спасибо, что позвонили. У нас воскресный день – обычный, рабочий, Гуров вас слушает.

– Лев Иванович?

– Лев Иванович, – признался Гуров.

– Даже не знаю, с чего начать...

– Если вам не трудно, то проще назвать себя.

– Да-да, конечно. Вас беспокоит Юрий Олегович Ждан. У Бориса Николаевича много помощников, я один из них.

– Очень приятно, Юрий Олегович. Я вас слушаю.

– Понимаете ли, Лев Иванович, с того самого злополучного вечера мне не дает покоя одна мысль: почему был убит именно Игорь Михайлович Скоп? Я постоянно об этом думаю. Он, в силу своего служебного положения, не представлял интереса... Ну, финансового интереса. Он ничего ценного не распределял, фондов давно не выделял. Нехорошо так говорить о покойном, но занимаемая им должность была никому не нужна. Если быть честным, она никогда не была нужна, эдакий отстойник перед отправкой на пенсию. Вы меня извините, я лезу не в свое дело, но, может быть, хотели убить кого-нибудь другого?