Николай Леонов: Почерк палача

— Не понял, господин полковник! — Вагин невольно вытянулся.

— Значит, не шибко умен. — Гуров достал пачку сигарет, пошел к выходу, Станислав двинулся следом, но Гуров бросил через плечо: — Оставь меня, надо сосредоточиться.

Станислав отстал, но не намного. Оказавшись на улице, он побежал, обогнул станцию, хотел пересечь дорогу другу к лесу.

Гуров шел медленно, порой поддавая ногой пустую пачку сигарет, консервную банку. Чем дольше сыщик думал, тем больше уверовал, что они на верном пути, следует спуститься, все осмотреть самому.

— Полковник, — услышал он негромкий голос и машинально опустил руку в карман. — Не успеешь, просто повернись.

Гуров повернулся, увидел Илью Титова, направившего на сыщика пистолет.

— Брось немедленно! — крикнул Гуров. — Сопляк!

— Хочу, чтобы ты видел свою смерть! — выспренне сказал Илья, что-то хотел добавить, не успел.

Два выстрела ударили дуплетом, парня резко отбросило в сторону. Гуров провел ладонью по лицу, невнятно сказал:

— Гойду сюда...

Станислав хотел поддержать друга под руку, Гуров оттолкнул его и крикнул:

— Кузьмич! Не бойся!

Из-за разлапистого дуба вылетел пистолет, высокая, стройная фигура скрылась в кустарнике.

Гуров посмотрел и зло крикнул:

— Господь, не так сдаешь! Грешно!

— Ладно, праведник, иди, работай! — тоже недобро произнес Станислав. — Внизу пусто, но слишком чисто.

Подбежали Гойда и Котов.

— Вызывай бригаду, Игорь Федорович, — сказал Станислав. — Занимайся своим делом. Одна пуля моя. Учти, твою работу будут рассматривать под микроскопом. Нас с Львом Ивановичем допросишь позже, сейчас у нас дела.

— Стой! — Гойда взял Крячко за рукав. — Где второй? Стреляли двое.

— Из леса стреляли, я не видел. — Крячко говорил правду. Сухотого Валентина Кузьмича сыщик не знал.

У ворот станции мялись ее хозяин и подсобный рабочий Гарик, напротив них стоял Валентин Нестеренко, который укоризненно говорил:

— Рабочий день еще не окончен, вернитесь в помещение и не сердите меня. — Увидев вышедшее из-за угла начальство, Нестеренко простецки доложил: — Лев Иванович, надо работать, а люди куда-то бежать собрались. Я вот решаю: наручники надеть или они образумятся.

— Наручники! — Гуров быстро прошел в ворота, крикнул: — У кого в машине есть фонари, тащите сюда.

Лестничный пролет оказался коротким, потолок нависал метрах в двух, не более, коридорчик в три шага упирался в стену.

— Ну, полковник, бери в руки лом, — сказал Гуров, снимая пиджак, — и приготовь носовой платок.

Сыщики встали рядом, ударили одновременно. После второго удара ломы прошли сквозь перегородку, стало трудно дышать, в лицо ударил сладковатый запах смерти.

— Брось железо, Станислав, — приказал Гуров. — Мы не белоручки, но край знать следует.

По звонку следователя Гойды приехала бригада из МУРа, начали заниматься обследованием трупа Ильи Титова.

— Две огнестрельные раны, обе несовместимые с жизнью, — дал заключение мед-эксперт.

Неожиданно из подвала исчез фотограф; он появился лишь минут через пятнадцать, бледный, хлопнул ладонью по своему “Кодаку”, а Гурову и Станиславу протянул по фотографии, сделанной “Поляроидом”.

Гуров лишь глянул и быстро убрал снимок в карман, Станислав смотрел на свой снимок долго, потом тихо сказал:

— Я положу данную фотографию на стол первого заместителя министра. — Повернувшись к Гурову, он зло оскалился: — А вы, господин, даже смотреть не желаете? И держите на меня злобу за слишком точный выстрел? Я вас, чистоплюя, насквозь вижу! Вы считаете, что спокойно подстрелили бы Титова, не вынимая руки из кармана? — Станислава вдруг начало трясти, словно эпилептика. — Вы взгляните, взгляните на снимок. Они уложили людей, словно дрова. Вы ошиблись, господин, Илья Титов не имел уже права на суд и жизнь. — Полковник поднял руки к небу. — Слава богу, покойник хотел еще выглядеть красиво, желал поговорить.

— Стас, будь мужчиной! — Гуров протянул другу свою фляжку. — Да, я ошибся, а ты меня спас. Выпей и забудь навсегда. Я пошел звонить Петру, он тоже человек и наш друг.

Когда приехали специальные машины с бригадой людей, которые должны были разбирать трупы, Станислав уже успокоился. Прибыла первая съемочная группа телевидения. Гуров вышел навстречу молодым ребятам, поднял руку и медленно сказал:

— Ребята, у меня своя работа, у вас своя, я не могу выгнать вас. Как человек, я могу вас попросить. Оставьте аппаратуру, пойдите и посмотрите. Затем хорошенько подумайте, надо ли людям видеть подобное? Они что, легко живут? Вы сумеете облегчить их жизнь, вынудить задуматься о жизни, сделаете людей сильнее? Я не учу вас, просто прошу подумать. Творческий человек обязан иметь конкретную цель и отвечать за последствия своего творчества.