Жорж Сименон: Гнев Мегрэ

— А Эмиль не платил?

— Нет. И не обратился за помощью к громилам из преступного мира, как некоторые его собратья, которые, кстати, ничего этим не добились, ибо Мазотти в конце концов купил и тех… Эмиль надумал пригласить нескольких докеров из Гавра, и они взяли на себя труд образумить Мазотти и его людей…

— Когда была последняя стычка?

— Как раз в тот вечер, когда убили Мазотти… Он пришел в «Лотос» около часу ночи с двумя своими дружками… Докеры Эмиля их вышвырнули… Не обошлось без драки…

— Эмиль был там?

— Он спрятался за стойкой, он боялся драк… Мазотти пошел утешиться в бар на улице Фонтэн, к Джо, там у него была своего рода штаб-квартира. Вчетвером или впятером они пили в глубине зала… Когда в три часа ночи они выходили, мимо промчалась машина, и Мазотти был убит пятью пулями, а одного из его дружков ранило в плечо… Машину не нашли… Никто не выдал… Я допросил почти всех владельцев ночных заведений… И еще продолжаю расследование…

— Где в это время был Буле?

— Вы же знаете, патрон, в этой среде подобное нелегко установить… Кажется, в «Голубом экспрессе», но я не слишком-то доверяю свидетелям…

— Эмиль не убивал Мазотти… — повторил итальянец.

— Он носил при себе оружие?

— Да, автоматический пистолет… У него было разрешение префектуры… Мазотти был убит из другого пистолета…

Мегрэ вздохнул, сделал официантке знак наполнить бокалы, он уже давно жаждал этого…

Люка пояснил:

— Я счел нужным ввести вас в курс дела, патрон, и подумал, что вам будет небезынтересно послушать Антонио…

— Я сказал только правду…

Люка продолжал:

— Я послал Эмилю повестку явиться на набережную Орфевр сегодня утром… Признаться, меня обеспокоило, что он исчез именно в ночь перед этим…

— О чем ты собирался спросить его?

— Привычка… Хотел в последний раз задать ему те же самые вопросы, чтобы сравнить их с его прежними ответами и с показаниями других…

— Те два раза, что Буле был у тебя, он выглядел напуганным?

— Нет, скорее озабоченным… Больше всего он боялся, как бы его имя не попало на страницы газет… Он все твердил, что это нанесет большой урон его делам, что его кабаре спокойные, там всегда тихо и мирно, и если о нем заговорят в связи с каким-то там грязным делом, он от этого уже не оправится…

— Верно… — подтвердил Антонио, вставая. И добавил: — Я больше не нужен вам?.. Сейчас мне надо быть с сестрами и матерью: ведь они в таком состоянии…

Вскоре послышался шум мотора, и красный лимузин устремился в сторону Нового моста. Мегрэ не спеша пригубил аперитив, искоса взглянул на Люка, вздохнул:

— Тебя ждут где-нибудь?

— Нет… Я рассчитывал…

— Позавтракаем здесь? — И так как Люка согласился, заключил: — Вот и хорошо, посидим вдвоем… Я позвоню жене… А ты пока можешь распорядиться…

— Вам заказать макрель?

— И говяжью печенку в пергаменте…

Именно запах говяжьей печенки больше всего соблазнял Мегрэ, как, впрочем, и вся атмосфера бара, куда он не заглядывал уже много недель.

Дело Мазотти не представляло особой важности, и до сих пор Люка занимался им один. Никого, кроме обитателей Монмартра, не интересовала смерть Мазотти. Каждому понятно: если сводят счеты, это всегда чем-нибудь кончается, иногда — новым сведением счетов…

Преимущество ведения подобных дел состоит в том, что ни прокуратура, ни судебные следователи не понукают без конца полицию. Правильно говаривал один магистрат: «В сущности, это значит, что на одного меньше придется держать годами в тюрьме…»

Мегрэ и Люка подкреплялись, беседуя. Мегрэ поподробнее расспросил об Эмиле Буле и в конце концов заинтересовался этим любопытным человечком.

Сын нормандского рыбака, Эмиль в шестнадцать лет завербовался посыльным в Трансатлантическую компанию. Это было до войны. На борту «Нормандии» он плавал через океан и в то время, когда началась оккупация Франции, находился в Нью-Йорке.

Как он, тщедушный и маленький ростом, был принят в американский военно-морской флот? Он прослужил в нем всю войну, а затем вернулся на работу в компанию, на сей раз в качестве помощника метрдотеля на борту «Иль-де-Франс».

— Знаете, патрон, почти все они — кто больше, кто меньше — мечтают когда-нибудь завести собственное дело, и Буле тоже после двух лет супружеской жизни купил в Гавре бар, который не замедлил превратить в дансинг… Как раз в это время входил в моду стриптиз, и, судя по всему, Буле быстро набил себе кубышку… Еще до несчастного случая и гибели жены у него было намерение открыть дело в Париже…