Алина Егорова - Камень Юноны

— Это когда встаешь с кровати, а тапки сами приходят и на ноги обуваются, — прокомментировал Костров. У лейтенанта, как обычно, было веселое настроение.

— Тут не знаешь, в какой угол диван поставить, чтобы проход не загородить, а народ с жиру бесится — свет им включать лень, надо, чтобы сам включался, когда баре входят.

— Олеся Михайловна программировала устанавливаемую у клиентов технику, а так же должна была отлаживать оборудование, если что-то выйдет из строя при эксплуатации. То есть, гарантийный ремонт с выездом на место, — Саша продолжал свой доклад, невзирая на реплики коллег. — Кроме превращения обычного дома в «умный», «Парадиз» предлагал разработку и внедрение программ различного назначения.

— Понятно. Потерпевшая — технический специалист, или ИТР, как сейчас их принято называть. Не жена миллионера и не дочь депутата. И на том, спасибо. Чем она занималась помимо работы? Круг общения установили? — с этими вопросами Атаманов обратился ко всем, но отозвался один Шубин:

— Удалось выяснить, что наиболее тесно Сырникова общалась с Маргаритой Катасоновой. Личная жизнь Олеси либо полностью отсутствует, либо покрыта густым туманом — ни одного мужчины, имевшего на Сырникову виды, в ее окружении обнаружить не удалось. Но это еще не указывает на отсутствие у нее любовника или жениха — молодая привлекательная женщина редко бывает одна. Думаю, стоит покапать в этом направлении.

— Логично. Какие имеются версии?

— Ее могли убить из-за работы, — предположил Носов. — Клиенты «Парадиза» люди состоятельные, то есть, очень состоятельные. Большие деньги не редко соседствуют с криминалом. Олеся в силу профессии могла иметь доступ к тому, к чему простому смертному лучше доступа не иметь. К компьютерам клиентов, например. Как к рабочим, так и к домашним. Сырникова настраивала программы и случайно, а, может, и целенаправленно, могла узнать то, что ей не полагалось. Наша девушка сунула нос не в свои дела, и оборотистый заказчик ее устранил.

— Версия неплохая, только не логичная.

— Отчего же?

— Во-первых, способ убийства. Подвал, шнурок на шее, — все это не типично для финансовых воротил, не брезгующих криминалом. Их почерк — пуля в лоб, труп в лес с глаз долой. А Сырникову, как сказали эксперты, задушили небрежно и непрофессионально. Во-вторых, не понятно, что искали в ее квартире, и зачем понадобилось уродовать камин?

— Ну, Андрей Денисыч, вы хотите все и сразу, — возмутился Носов, — На все вопросы вам ответы вынь да положь. Тут подумать надо.

— Вот и подумай, а не с плеча руби.

— А, по-моему, все проще, — вступил в разговор Антон Юрасов. — Убиенная жила в хорошей квартире в центре города, стоимость которой с нынешними ценами на недвижимость зашкаливает за все разумные пределы. Теперь вопрос. Кому достанется квартира? Правильно, сестрице. Вот вам и убийца, получите и распишитесь.

— А разгром, а камин? — злорадно спросил Носов, который не хотел соглашаться с чужой версией, когда имел свою, кажущуюся ему более привлекательной.

— Инсценировка. Чтобы подозрения отвести.

— Бытовой вариант мне больше нравится. Не уверен, что сестра сподобилась, но в первую очередь стоит отработать эту версию. Тем более, видна рука не профессионала. На этом и решим. Шубин, Костров — вам сестра и все родственники Сырниковой, которые найдутся, а так же друзья, подруги, знакомые. Тебе, Антон, искать сердечные связи потерпевшей. К родне с твоей горячностью тебя допускать нельзя. У людей горе все-таки, тут поделикатней надо быть, а не с обвинениями набрасываться. У Шубина чувство такта, в отличие от тебя, есть — так, что это его участок.

— А может, все-таки, убийство связано с работой? — не хотел сдаваться Носов. — Давайте я в этом направлении покопаю.

— Может, и с работой, — пробормотал Атаманов. — Это было бы совсем не кстати. Особенно если ты со своей чертовой версией окажешься прав. Можно ведь в такую историю вляпаться… Ладно, отрабатывай «Парадиз», но в рамках разумного. Никакого сумасбродства. И держать меня в куре!

1934 г. Ленинград

Полина и не догадывалась, какой приятной может быть тишина. Раньше, еще в той жизни, самым лучшим звуком она считала музыку: Моцарта, Шопена, Чайковского… Произведения этих композиторов она могла слушать часами. Когда их уплотняли и заодно реквизировали ее любимое, доставшееся от матери, фортепьяно, Полина думала, что не сможет без него жить. Теперь, стоя на крыльце деревенского дома в старом, заношенном до дыр ватнике и в безразмерных чунях вместо манто и изящных туфелек, с ведром помоев в обветренных руках, молодая женщина молила судьбу лишь об одном: уберечь сына, маленького Ванечку.