Эд Макбейн - Кукла

А друзья эти постоянно возникали вокруг нее. Иногда она исчезала на целые недели, соблазнившись пригрезившейся ей мелодией, которая слышалась только одной ей, мучительно стремясь к одобрению таких же точно людей, страдающих тем же самым пороком, очарованная дружеской атмосферой этого придуманного общества, анонимностью сборищ наркоманов, в которых рубцы от уколов не были позорным клеймом, а пристрастие к наркотикам отнюдь не считалось тяготеющим над тобой проклятием.

Он ушел бы от нее значительно раньше, но серьезную проблему представлял собой ребенок. Он понимал, что не может доверить заботу об Энни ее матери, но забрать ее с собой в археологическую экспедицию он тоже не мог. Он вдруг понял, что если вопрос о пристрастии к наркотикам будет поднят на процессе о разводе, ему тут же поручат опеку над девочкой. Однако при этом Тинкина карьера будет разрушена до основания, а кто может знать, как все это в дальнейшем отразится на судьбе Энни? Поэтому он пообещал Тинке, что он ни в коем случае не коснется ее наркомании на процессе, если только она разрешит ему нанять ребенку постоянную и ответственную няню. Тинка тут же с полной готовностью согласилась на это условие. Вообще-то она считала себя буквально образцово-показательной матерью, которая изредка подвержена наркотическим срывам. Однако, если Денниса успокоит наличие нанятой няни и если он сдержит свое слово и не упомянет о неприятном для нее деле в ходе бракоразводного процесса, она с радостью согласится на все прочие условия. Так было достигнуто взаимное согласие.

Деннис же, несмотря на его якобы неизменную любовь к жене, несмотря на свою якобы постоянную заботу о благополучии дочери, все-таки согласился предоставить первую ее судьбе, а вторую обрек на постоянное пребывание с матерью-наркоманкой. Что же касается Тинки, то она была рада тому, что муж ее будет работать в тысячах миль от нее. Он успел надоесть ей своими пуританскими взглядами до такой степени, что она просто никак не могла теперь понять, как она вообще согласилась выйти замуж за такого скучного человека. Потом она решила, что это каким-то образом было связано с ее романтической мечтой бросить в один прекрасный день наркотики и начать новую жизнь.

“Именно этим ты сейчас и занята”, – сказал я ей тогда. Она с готовностью подтвердила это, гордо сверкнув глазами.

12 февраля. Тинка наконец избавилась от зависимости в морфине, а дневную дозу кодеина мы сохранили; два раза в день по одному грану и два раза – по 1/2 грана.

13 февраля. Сегодня мне по междугородному позвонил Деннис Закс. Он просто хотел знать, как проходит лечение его жены и попросил у меня разрешения впредь справляться о состоянии ее здоровья один раз в неделю – эти звонки он будет делать либо по четвергам, либо по пятницам, так как в остальные дни недели они работают всей экспедицией в пустыне. Прогноз мой был весьма положительным, и я выразил надежду, что процесс отвыкания, по-видимому, будет завершен к двенадцатому числу.

14 февраля. Снизил дозу кодеина до 1/2 грана дважды в день. Дважды в день назначен прием тиамина.

15 февраля. Прошлой ночью Тинка, воспользовавшись тем, что сестра вздремнула, выскользнула из квартиры. Домой она так и не возвратилась и я не имею представления о том, где бы она могла находиться.

20 февраля. Местонахождение Тинки по-прежнему неизвестно.

1 марта. Постоянно звонил ей на квартиру. К телефону подходит гувернантка, присматривающая за Энни, но от Тинки по-прежнему нет никаких вестей.

8 марта. Сегодня, в полном отчаянии, я дозвонился в агентство “Катлер” и спросил у них, не знают ли там, где может находиться Тинка Закс. Меня попросили назвать себя, и я ответил, что являюсь врачом, который лечит Тинку от аллергической сыпи (придуманная самою Тинкой ложь). Мне сказали, что она на Виргинских островах, где делают серию снимков, и вернется она оттуда не ранее двадцатого марта. Я поблагодарил их и повесил трубку.

22 марта. Сегодня в моем кабинете появилась Тинка. Поездка, по ее словам, выпала совершенно неожиданно, она согласилась на нее и в спешке забыла сказать мне об этом.

Я ответил ей, что считаю, что она говорит мне не правду. Ну ладно, сказала она тогда. Она действительно просто уцепилась за эту неожиданно предоставившуюся ей возможность сбежать от меня и от лечения. Она сама точно не могла сказать, почему она это сделала, но говорила, что ее внезапно охватила паника. Она знала, что через несколько дней, максимум, через неделю, ей перестанут вводить даже тиамин, а что ей делать после этого? А как она протянет хоть один день, если ей так ничего и не дадут?