Эд Макбейн - Толкач

Переезд в Ла-Перлу, рождение Марии, потом два выкидыша, наконец, через несколько лет, рождение еще одной дочери, Хуаниты, переезд в Катаньо, где ее муж нашел работу на маленькой швейной фабрике, – так текла жизнь миссис Эрнандес.

Однажды, когда миссис Эрнандес носила под сердцем Анибала, вся семья поехала в воскресенье в национальный парк. Пока мистер Эрнандес фотографировал свою жену со старшей дочерью, двухлетняя Хуанита подползла к краю пятнадцатиметрового обрыва. Она не издала ни звука, не вскрикнула, но из национального парка семья вернулась с мертвой девочкой...

Миссис Эрнандес боялась, что потеряет и еще не родившегося ребенка, но Бог миловал. Анибала крестили вскоре после похорон, а затем фабрика в Катаньо закрылась, и мистер Эрнандес снова переехал с семьей в Ла-Перлу, где Анибал и провел первые годы своей жизни. Матери его тогда было двадцать три. Морщинки вокруг глаз появлялись уже не только от смеха. Мистеру Эрнандесу снова посчастливилось найти работу в Катаньо, семья в очередной раз поехала туда со всем своим скудным скарбом, на сей раз надеясь, что навсегда.

Работа оказалась постоянной. Много лет все шло хорошо: мистер Эрнандес считал свою жену самой красивой женщиной на свете, она отвечала ему пылкой любовью, дети – Анибал и Мария – росли.

Когда его все же уволили, миссис Эрнандес предложила уехать с острова на материк, в город. Денег на один авиабилет у них хватило. Захватив с собой жареную курицу и армейский плащ – по слухам, в городе было холоднее, чем в Пуэрто-Рико, – мистер Эрнандес улетел.

Со временем он нашел работу в порту и послал за миссис Эрнандес и одним ребенком. Она взяла с собой Марию, потому что девочке, по ее мнению, нельзя оставаться без матери. Анибала поручили заботам бабушки. Три с половиной года спустя он воссоединился с семьей.

А еще полгода спустя его тело нашли в подвальной комнате жилого дома.

По лицу миссис Эрнандес бежали слезы, она еще раз горестно и безнадежно вздохнула. Клингу хотелось только одного – убежать из квартиры, в которую прокралась смерть.

– Мария, – проговорила она сквозь рыдания, – Мария приучила его.

– Ваша дочь? – спросил недоверчиво Клинг.

– Моя дочь, да, моя дочь. Оба они наркоманы. Они...

Слезы мешали ей говорить. Полицейские ждали.

– Ничего не понимаю, – наконец сказала она. – У меня хороший муж. Он работает всю свою жизнь. Он и сейчас, когда мы говорим, тоже работает. А что я плохого сделала? Разве я учила дурному своих детей? Я учила их ходить в церковь, я учила их верить в Бога, я учила их уважать родителей. – Потом добавила с гордостью: – Мои дети говорили по-английски лучше всех в barrio [2]. Я хотела сделать их американцами... Американцами. – Она покачала головой. – Город дал нам много. Работу для мужа. Чистый дом. Но город одной рукой дает, а другой берет. Все это, сеньоры, – чистую ванну, телевизор в гостиной – я отдам, чтобы вернуть то время, когда мои дети играли в тени форта.

Она прикусила губу. Почти до крови, как показалось Карелле. Потом выпрямилась на стуле и продолжала.

– Город, – произнесла она медленно, – принял нас. Как равных? Не совсем, но это я могу понять. Мы новички, мы чужие. Так ведь всегда бывает с новыми людьми, верно? Даже если они хорошие. Они плохие просто потому, что новички. Но это можно простить. Это можно простить, потому что у тебя есть друзья и родственники, а в субботние вечера здесь совсем как на острове – люди смеются и играют на гитарах. По воскресеньям ты идешь в церковь, здороваешься на улице с соседями, и тебе хорошо, очень хорошо, и ты почти все можешь простить. Ты чувствуешь благодарность. Почти за все. Но ты не можешь благодарить город за то, что он сделал с твоими детьми. За наркотики. Ведь я помню, хорошо помню мою доченьку с молодыми грудями, чистыми ногами и счастливыми глазами, пока эти... эти bastardos [3], эти chulos [4] не забрали ее у меня. А теперь вот мой сын. Умер. Умер, умер, умер.

– Миссис Эрнандес, – сказал Карелла, пытаясь дотянуться до ее руки, – мы...

– А то, что мы пуэрториканцы, вам не помешает? – неожиданно спросила она. – Не помешает найти убийцу?

– Если его убили, мы найдем убийцу, – пообещал Карелла.

– Muchas gracias [5], – сказала миссис Эрнандес. – Я... я знаю, что вы думаете. Дети ее наркоманы, дочь – проститутка. Но поверьте мне, мы...

– Вы сказали, ваша дочь...

– Si, si, чтобы наркотики покупать.

Ее лицо неожиданно сморщилось. Только что оно было спокойным, а тут женщина глубоко вздохнула, из груди вырвался всхлип, казалось, она вот-вот разрыдается. У Ка-реллы сжалось сердце. Миссис Эрнандес взяла себя в руки и снова посмотрела на сыщиков.