Эд Макбейн - Там, где дым

– Кто-либо из водителей не просил о прибавке в последнее время?

– Нет. Лейтенант, зачем кому-то красть труп?

– Не знаю.

– Неужели мертвых больше не уважают?

– Никогда и не уважали, Абнер. Еще что-нибудь украли? Кроме тела?

– Ничего. Вы поможете мне?

– Да, – ответил я.

Возможно, я схватил наживку слишком быстро.

В нашем штате Уголовный кодекс кражу покойника рассматривает отдельно. Относящийся к данному вопросу раздел назван безыскусно, но вполне соответственно: «Похищение трупа». И вот что там говорится:

«Раздел 2216. Тот, кто осуществит перемещение трупа человека, или любой его части, из могилы, склепа или любого иного места, где он был захоронен, или из того места, где он находился в ожидании похорон, без надлежащего законного разрешения, с целью продажи его, или с целью расчленения его, или с целью получения выкупа за возвращение его, или со злым умыслом, или беспричинно, получит наказание в виде заключения на срок до пяти лет, или наказание в виде штрафа до одной тысячи долларов, или оба наказания».

Когда проберешься через лес слов, станет ясно, что закон довольно точно перечисляет все то, что законодатель считает допустимыми мотивами для похищения трупа. То есть любовь, деньги или безумие. Строго говоря, независимо от того, что говорят криминологи, у любого преступления могут быть только названные мотивы: любовь, деньги и безумие. В разделе 2216 безумие определяется терминологическими словами «беспричинно» и «с целью расчленения» – последние, видимо, перенеслись к нам из эпохи доктора Франкенштейна и ему подобных; в настоящее время поголовье безумных ученых весьма сократилось. Тем не менее в этом огромном городе, для которого я трудился на государственной службе, можно раскопать очень много клопов-шизофреников. И нельзя исключить такой вероятности, что какой-нибудь вредный клоп выскочил на секунду на поверхность, укусил и снова спрятался в пружинном матрасе. Если преступление совершил сумасшедший, то мне это неинтересно. Сдвинутые мне наскучили.

Любовь как мотив определяется в этом разделе простыми словами «злой умысел» – последний вместе со злобой и мстительностью составляет обратную сторону любви. Возможно, это был простой случай, когда кто-то, обиженный на семью усопшего, пожелал усугубить горе семьи, похитив покойника. Такое дело мне тоже неинтересно.

Что касается денег, о них в разделе говорится в следующих выражениях: «с целью продажи его» и «с целью получения выкупа за возвращение его». Насколько мне было известно, на тот момент не существовало процветающего рынка трупов, и, хотя за мою практику я встречался с тремя-четырьмя похищениями людей, похитители ни разу не требовали выкупа за украденного покойника. По сути я ни разу за двадцать четыре года работы в полиции не сталкивался со случаем похищения тела, и именно поэтому, полагаю, я тотчас сказал Абнеру, что разыщу пропавшего мистера Гибсона.

– Но сколько я должен вам заплатить? – спросил Абнер. – За то, чтобы тело снова оказалось у меня завтра к десяти утра?

– Почему к десяти? – удивился я.

– В десять придут его близкие. Мне надо подготовить покойника.

Я не знал, что сказать по поводу гонорара. В нашем городе частному детективу не нужна лицензия, если он не выставляет счета за свои услуги. В конце концов, закон не запрещает быть бесплатным сыщиком. Четверо моих предыдущих клиентов щедро отблагодарили меня за раскрытые дела. Честно говоря, я чувствовал, что оправданно получаю подарки – в качестве компенсации за разочарование, что снова раскрыл очередное дело. Мог ли я сказать Абнеру, что мне для счастья нужно не найти тела мистера Гибсона? Мог ли я сказать ему, что если не справлюсь, то не приму никакого вознаграждения, а, напротив, сам поведу его в лучший ресторан у нас в городе, и мы до рассвета будем пить шампанское, поднимая тосты за превосходство мозгов преступника?

– У меня нет разрешения выставлять счет, – сказал я. – Давайте просто надеяться на лучшее.

И, воодушевленный, я приступил к делу.

Узкий переулок отделял заднюю сторону морга Абнера от глухой кирпичной стены многоквартирного дома. Одним концом этот переулок выходил на Хэннеси-стрит, всего в нескольких сотнях футов от взломанной двери, а второй его конец был тупиком, он упирался в другую стену. И в ней была дверь, а еще светилось несколько окон на первом этаже. Я подошел и постучал.

– Кто там? – спросил женский голос.