Максим Есаулов - Старший оборотень по особо важным делам

Юра Голицын зашел к Кожуриной отдать шило, которое он одалживал, чтобы сшить уголовное дело, готовое к передаче в суд.

Кожурина сидела за столом и красила ногти. Сегодня на ней была не форма, а клетчатый пиджак и нарядная блузка.

— Спасибо. С меня причитается.

— Можно натурой, — глядя на Голицына сквозь раздвинутые, чтобы не смазать подсыхающий лак, пальцами, ответила Кожурина.

— Танюша, я вообще-то женат, но в принципе…

— Размечтался! Сшей мне тоже, вон, дело лежит… А то рука болит.

— И ногти жалко.

— И ногти, и себя. Что я здесь делаю в расцвете лет, за что пропадаю?

— За любовь к искусству.

— Это я давно отлюбила, мне бы что-нибудь посвежее.

Голицын взял папку с делом, взял специальный станок, в котором закреплялись бумаги, чтобы в них можно было проколоть шилом ровные дырки, а потом продеть в дырки нитку. Сел за небольшой столик, на котором стояли электрический чайник, сахарница и чашки, расчистил место для работы. Прочитав на обложке дела фамилию обвиняемого, удивился:

— Это ты по Васюкину уже закончила? Быстро!

— Он тоже ничего понять не успел. Думал, что я целыми днями глазками хлопаю и ногти крашу, а я его ко всем трем трупам железно привязала. Адвокат только крякнул.

— Французы называют это «Железный кулак в бархатной перчатке», — заметил Голицын, с трудом прокалывая первые пятьдесят страниц из трехсот, составляющих уголовное дело.

— А что делать? Мужчины меня недостаточно любят, вот и приходится их ставить на место.

— Какое счастье, что я в числе твоих друзей, — Голицын закрепил в станке следующую партию документов.

— Р-р-р-р! — Кожурина растопырила пальцы, изображая лапы готового атаковать тигра.

— Ой! Нет, не убивай меня…

— Ладно, живи. А вот приятеля твоего Шилова приласкать придется.

— Ты о чем?

— О том, что арестовывать его надо.

— Ты что, серьезно? — недоуменно смотря на Кожурину, Голицын заложил в станок очередную партию документов.

— Меньше будет тусоваться с авторитетами.

— Так это ж часть его работы.

— Под бандитскую дудку плясать?

— Тань, ты чего? — Голицын отложил шило. — Ты же не первый день в следствии, и оперативную работу знаешь.

— Юра, похищение людей — это преступление…

— О чем ты говоришь?!

— Я говорю о законе, который нельзя нарушать никому, в том числе и твоему распрекрасному Шилову. Превышение служебных полномочий — это минимум. А если по максимуму…

— Тань, ты бы не спешила, а? Я в теме, там море нюансов.

— Ну вот разберемся.

— А Шилов здесь при чем? Тех парней повязал Гера Моцарт, его и закрывайте.

— Его тоже, само собой. Им в камере на пару веселее будет.

Голицын встал, подошел к столу Кожуриной.

Она продолжала разглядывать пальцы, подправляя кроваво-красный маникюр.

— Тань… Ведь это Арнаутов тебя подбил? У него на Шилова давно зуб. Ты не допускаешь, что это его подстава?..

Кожурина воткнула кисточку в пузырек с лаком. С прищуром посмотрела Юрке в глаза. Она уже чувствовала, что он сейчас скажет. Ничего особенного, об этом давно шептались в прокуратуре.

И как только он это сказал, мгновенно отреагировала.

— …или ты замуж любой ценой хочешь?

— А не пошел бы ты на все буквы? Пока лицо целое!

Голицын хмыкнул и, качая головой, вышел из кабинета.

А уже через пятнадцать минут он разговаривал с Шиловым.

Они прогуливались по скверу неподалеку от здания прокуратуры.

— Значит, говоришь, банда Шилова — Дробышева? — усмехнулся Роман.

— Угу.

— Красиво звучит!

— Я поговорю с прокурором…

— Подставишься, и тебя тоже в оборотни запишут.

— Попытка — не пытка.

— Спасибо. Но, вообще-то у меня к тебе другая просьба. Мне надо Мишу Краснова выпустить на подписку. В тюрьме его заставят изменить показания, как Селиванова, или убьют.

Голицын что-то прикинул, вздохнул:

— Да-а, дела! Это надо с шефом решать.

— Попробуешь что-нибудь сделать?

— Попробую. Когда надо?

— Сейчас уже надо. Потом будет поздно.

— Как всегда. Ладно, давай!

Пожав Шилову руку, Юра ушел.

В эфире неслись короткие переговоры групп наружного наблюдения:

— «Первый» — «Шестому»: что у вас?

— Объект сел на скамейку, курит. Связь уходит. Ведем ее?

— Установите, кто такой, и догоняйте нас.

— Понял, первый. Работаю.

Шилов приехал домой, но заходить в квартиру не стал. Постоял на лестничной клетке, наблюдая в окно. Когда во двор въехала и скромно заняла место в ряду других машин неприметная «шестерка» темного цвета, он тихо выругался.