Сергей Протасов - Не зарекайся.Опасное путешествие в Одессу

— Ты что-то хотел сказать? — угрожающе подался вперед крупный Алексей.

— Да не обижайся ты, — примирительно проговорил Николай. — Послушай. В зоне не только отморозки сидят, там и умных людей хватает. Наслушаешься и университеты не нужны. Ответ-то на твой вопрос ясен. Уверен, что ты согласишься со мной.

— Излагай тогда скорее.

— Мы живем в государстве, строй которого называется, э… клептократия.

— Ну, ты завернул! — Восхитился Алексей. — Это что ж такое будет?

— А ты что, в университете греческий не изучал, что ли? Прогуливал? Клептократия — власть воров, темнота. Посмотри на происходящее с этой точки зрения и все становится понятным, а твои любимые чиновники уже не кажутся тупыми, а наоборот, выглядят умными, и временами даже гениальными. Если все они приходят в свои кабинеты, или получают оружие и удостоверения, чтобы успеть, как можно больше наворовать в отпущенный период, то ясно, что они этим и занимаются двадцать четыре часа в сутки. Как говорится «без выходных и проходных», не жалея себя. Логично? И народ тут не при чем. Учись пониманию жизни, сынок! Все наше государство состоит из воров, только одни бывшие, другие действующие, а третьи будущие или потенциальные. Есть маленькие воры, а есть большие. Маленькие ненавидят больших, потенциальные — действующих. Это идеология. Гаишник берет и не считает, что совершает преступление, вот в чем штука. Он уверен, что берет полагающуюся ему прибавку к жалованию. В нашей стране человек, называющий себя вором, является как раз наиболее честным из всех. Только он может открыто смотреть в глаза соотечественникам и международной общественности. Остальные притворяются, лукавят и держат в кармане фигу. Все это понимают, и внутри страны плачут, а за границей смеются. Убедил я тебя? — последний вопрос Коля задал с уже закатившимися от нехватки воздуха глазами. Кашель долго не отпускал его. Дождавшись окончания приступа, Леша ответил:

— Убедил.

— А раз так, значит мы с тобой и есть честные люди, верно?

— Верно, Филя. Ты, прям, философ, — Алексей понял, что недооценивал этого странного человека. Вместе с уважением он почувствовал к нему некую симпатию.

— Философ, конечно. Чего только не наслушаешься в застенках… — Николай трезвыми глазами посмотрел в лицо Алексею и тихо добавил. — Колись тогда по-честному, как ты собрался Лысого кинуть?

— Ты бредишь? — опешив, среагировал Алексей. — Психические атаки устраиваешь?

— Шучу я… Шутка, понимаешь? Прикол, — ответил Филя, довольный собой. — Давай в карты сыграем?

В карты играть Алексей отказался, но в шахматы он был не проч. Они расставили фигуры и разговор пошел совершенно в другом направлении.

В начале первого из под двери выскочили три пачки сигарет. Человек за дверью ожидал движения в сторону подачки, но Елена Викторовна продолжала неподвижно сидеть на месте. Она не желала унижаться и, человек, постояв, заскрипел прочь от двери.

Общая картина происходящего наконец-то сложилась в ее голове. Ее держат из-за денег на карточке, а Петр Иванович скорее всего сходит с ума, ищет ее везде, но не может ничего сделать. Однако теперь, когда она проникла в планы преступников, Елена Викторовна стала себя чувствовать гораздо увереннее. Да, много кто знал о ее деньгах, но, никто не знал где карточка. А карточка хранилась в банковской ячейке Сбербанка, и ключ, который висел у нее на общей связке, мог открыть ячейку только вместе с ключом, который хранился в самом банке. Так было обусловлено договором. Получалось, что даже зная пин-код, без ее присутствия с паспортом добраться до самой карточки, а следовательно и до денег нельзя. И тронуть ее тоже нельзя. Замученная она привлечет внимание службы безопасности банка. «Ничего у вас не получится ребята, — зло подумала она. — Даже если у вас в заложниках Петя, а до Даньки вам не добраться. Кто же это все-таки делает?» Елена Викторовна перебралась на кровать и сидя, поджала к себе ноги. Теперь она была похожа на маленького воробушка, одетого в светло-кофейное платье.

Басова охватило предчувствие, что есть что-то, что до сих пор ускользало от его внимания. Не отрывая напряженных глаз от дороги, он продолжал рассуждать. «Так нельзя! Я должен быть уверен, что Леночка честна со мной, иначе не стоит и думать о чем-то. Если бы она собиралась уйти, она предупредила бы меня обязательно. Кроме того она сказала, что позвонит вечером Даньке. Это значит, что она никуда не собиралась. Кто-то обманул ее, причем, так правдоподобно, что она поверила. И более того, раз она не дождалась меня, значит пошла ко мне, — осенило Петра Ивановича. — Но кто и, главное, как мог это сделать? Как могли ее внезапно вызвать? Да проще простого! Кто-то пришел, сказал, что я жду ее на стоянке и она поверила. Этот кто-то должен был быть официантом. Вряд ли бы она вышла, если кто-то незнакомый и посторонний вызовет ее. Официант — лицо почти официальное, даже название у него такое, через него уместно передавать всякие просьбы, даже неожиданные, тем более, что нас обслуживала Леночкина знакомая. Почему я не догадался попросить съемку камер наблюдения, если камеры есть и не поговорил с администрацией? Назад уже не поедешь. Ясно одно. Кто-то от имени Леночки шлет мне инструкции. Стало быть, если она жива, то находится у каких-то людей и этим людям я нужен. И пока я им нужен, она, если жива, то жива. Выходит я должен делать то, что они говорят, по крайней мере, до тех пор, пока не придумаю, как изменить эту ситуацию. А пока я не придумал мне не стоит торопиться и гнать машину».