Сергей Протасов - Не зарекайся.Опасное путешествие в Одессу

Это странное чувство, когда все вроде в порядке, но понимаешь, что конец. Почему-то пропала былая уверенность в своих талантах организатора и конспиратора. Толик, долил коньяка и раскурил потухшую сигару. Теперь ее вкус показался отвратительным. Плохие предчувствия сломали кайф. Он сел на край ванны и залпом выпил полную рюмку.

«Они спят сейчас спокойно и тихо. Они верят, что счастье бесконечно и естественно, как восход и закат. Если я не вырулю, им придется худо, гораздо хуже, чем мне», — подумал он про жену и дочерей, которые проводили каникулы в Москве. Ему не страшно умирать, он боится за них, не приспособленных к самостоятельной жизни. Что будет делать жена, если его не станет и все отберут? Что будет с дочерьми? Грудь его сжало и он закрыл ладонями глаза.

Ровно в двенадцать Басов отъехал от дома и направился по Профсоюзной улице до Ленинского проспекта. Далее, через Большой каменный мост, мимо Манежной площади на Воздвиженку и затем на Кутузовский проспект. Проезжая мимо McDonald’s, Петр Иванович решил остановиться, нормально покушать, попить кофе и взять в дорогу несколько бутербродов. Он оставил машину на обочине по ходу движения и перебежал Можайское шоссе в неположенном месте. Ресторан находился в яме и, сидя на открытой веранде под зонтиком, Петр Иванович не спеша сжевал Цезарь Ролл за 93 рубля и Роял Чизбургер за 85 рублей, запив это все кофе-капучино. Еще три Чизбургера по 80 рублей вместе с салфетками он спрятал в пакет и понес обратно в машину. Перед тем как покинуть Москву Петр Иванович решил разобраться с документами и деньгами. Свои паспорта, документы на машину и минимум денег он сложил на пассажирском сиденье с целью поместить в бардачок. Документы жены и остаток денег он убрал в ящик с инструментами, который находился в колесной нише багажника. Вернувшись и открыв бардачок, Петр Иванович наткнулся в нем на книгу, которую неделю назад зачем-то подарил ему Козловский. Он и не просил дарить ему книгу, но Леонид так разрекламировал ее, что отказываться было неудобно. Зная, что Басов время от времени начинает и бросает изучать английский, Козловский предложил ему читать не адаптированные тексты и принес американское издание Paulo Coelho роман «The Alchemist». «Хороший, простой язык, — сказал Козловский. — Легко читается. Не пожалеешь. Это мне друг из Чикаго присылает время от времени». Подумав выкинуть или оставить, Петр Иванович переложил симпатично изданную книгу в карман за водительским креслом.

На пересечении со МКАДом Петр Иванович обнулил счетчик пробега.

Выехав из города по трассе М-1, он набрал скорость сто километров в час, и не спеша покатил по разгруженной дороге, наблюдая огромную пробку из припозднившихся дачников. Когда едешь из города один, то по мере удаления от МКАД начинаешь чувствовать себя все более одиноким. В Москве даже ночью достаточно активное движение, особенно по центральным магистралям. Рыскающие по разгруженным улицам автомобили, неожиданно опережающие рычащие мотоциклисты, светофоры, иллюминация и реклама, витрины магазинов создают впечатление приобщенности к суматошной жизни. За городом ситуация постепенно меняется. После освещенных московских улиц путешественника вдруг облепляет темнота, движение становится упорядоченным и скучным. Участки дороги, оборудованные фонарями освещения, встречаются все реже и человек все глубже погружается в размышления, а размышления у Петра Ивановича были безрадостными. Глядя вперед на сузившееся пространство, он снова прокручивал в уме произошедшее с ним за последние сутки. По радио заиграла композиция «The Road to Hell» Chris Rea, и вслушавшись в слова, ему стало не по себе. Нехорошие предчувствия, которые теперь трудно было отогнать, наваливались всей своей безысходностью и необъяснимостью. Он остался один во всей вселенной, и где-то далеко страдала и плакала его любимая Леночка. Искала его помощи, а он сидел неподвижно за рулем автомобиля и ехал не туда, где она сейчас его ждет.

Появившееся с самого начала этой истории ощущение нереальности происходящего, сменилось у Петра Ивановича ощущением неестественности. Что-то упорно не стыковалось и голова раскалывалась от вопросов, не находивших ответов.

«Вроде все просто, — начал анализировать он ситуацию. — Перво-наперво, следует отстраниться и взглянуть на ситуацию непредвзято. Нашел же слово «непредвзято»! — разозлился он на себя. — С Котенком беда! Я чувствую, что она в опасности, может быть ее уже нет в живых. Господи, Боже! Может быть она страдает от боли, может быть… — слезы навернулись ему на глаза. Первый раз с момента исчезновения жены Петр Иванович заплакал. — Девочка моя милая, Господи, что же это такое? Чем мы провинились? Господи! Господи! Что же делать? Что же делается? Как я жить-то буду? — Только и мог простонать он».