Андрей Кивинов - Подземка

— Вот что...— Сильвер вновь взял командный тон.— Бабу направим в ментовку. Прямо в ихний главк. Она им о пропаже сообщит и о документах. Пусть сами эту непонятку распутывают. Им за это деньги платят.

Шайба удивился:

— А нам-то какой понт?..

Сильвер посмотрел на него, как мастер из «путяги» на бестолкового ученика:

— А мы туда позвоним а-но-ним-но! Скажем, у кого «дипломат». Может, они хоть с нищих слезут.

— Не поверят.— Браток отрицательно покачал головой.

— Поверят!.. Эта,— он небрежно кивнул в сторону Левашовой,— эта им про документы подтвердит. А нас она не знает.

— Тачки засвечены,— напомнил Костыль.

— Они по «доверкам»,— ухмыльнулся Сильвер.— Устанут пробивать.— Он поднял вверх указательный палец и описал круг: — Так, все по коням!

Первый день смахивал на пытку. Ему все время казалось, что его узнает кто-нибудь из знакомых, и тогда не будешь знать, куда от стыда деваться. Да что там знакомые! Если та же жена, к примеру, узнает — со свету сживет.

Федор Ильич сам не понимал, как согласился на такую авантюру. Его спасала только одна мысль: все, что он делает, нужно Родине.

Однако прошел день, и участник Великой Отечественной стал входить во вкус, с удивлением обнаружив в себе такие грани, о которых даже не подозревал за все семьдесят с хвостиком лет свой жизни.

...Роговский тесть занял позицию в переходе одной из станций метро. Вернее, туда его посадил Василий, который туманно пообещал «подстраховать, если что».

Федор Ильич выбрал для спецзадания самую старую и поношенную одежду. Глубокие морщины в сочетании с жалостливым выражением лица цепляли за живое. Многие, проходя мимо, ощущали мимолетное чувство вины — на языке профессиональных нищих это назвалось «войти в образ». Гвоздем программы служила табличка с надписью: «Жена пьет, дети пьют, бьют и не кормят. Подайте на хлеб!» Одетая на грудь несчастного старика, она взывала к милосердию и состраданию. Рядом стояла коробка, где людское сочувствие облекалось в материальную форму — оно летело туда в виде звонкой монеты и даже бумажных десяток.

Федора Ильича завораживал этот процесс. Всю жизнь он пахал за гроши, заработал смешную пенсию и пытался оправдать свое скудное существование высокими резонами — мол, государству не до него. А тут он просто сиднем сидел на одном месте (причем в тепле), и за это ему бросали деньги — мистика какая-то!..

Он подумал, может, они не ему свои кровные жертвуют, а от себя откупаются — видимо, в глубине души каждый утешал себя тем, что малой кровью сделал доброе дело. Глядишь — потом зачтется...

От этих философских размышлений пенсионера отвлек постовой милиционер. Он навис над ним, словно монумент, и произнес:

— Слышь, дед, шел бы ты отсюда!..

Федор Ильич ответил ему кротким, как у голубя, взглядом:

— Сынок, я ж с голоду тогда помру!

Милиционер внимательно посмотрел в коробку для подаяний и зевнул от скуки так, что чуть не вывихнул челюсть:

— На улицу иди. В метро милиция с управы работает. Видишь, нет никого...

Пенсионер робко высказал предположение:

— Может, старика не тронут?

Постовой, совсем молодой парень, еще не успел набраться того цинизма, который приходит с годами, и пожалел старика:

— Ну гляди.

— Спасибо, кормилец,— умильно произнес Федор Ильич, провожая милицейскую спину благодарным взглядом.

Люди, далекие от нищенской профессии, редко задаются вопросами: как пожилые или относительно молодые люди умудряются часами сидеть или стоять на одном месте, в однообразной позе, сохраняя при этом известную живость ума и наблюдательность. Представьте, мимо бесконечным потоком спешат люди, они сливаются в безликую ленту, которая скользит мимо вас, погружая в сноподобное состояние. Через час вы перестаете реагировать на окружающее, через два — просто засыпаете, в той позе, которую выбрали. Любой врач знает, что монотонный раздражитель способствует процессу торможения. Но вот тормозиться нищим как раз никак нельзя — упустишь выгодного клиента. Попрошайка должен контролировать лицевые мускулы. Основная задача: продемонстрировать клиенту несчастное выражение лица, застывшую позу, полную немого отчаяния. Это и заставляет прохожего вытащить кошелек и сделать подаяние. В противном случае нищий его не зацепит, и он унесет с собой свою пятерку, десятку, а иногда и вожделенный полтинник.

«Профи» вырабатывают такие приемы месяцами. Федор Ильич овладел ими меньше чем за неделю. Что ему в этом помогло: особый талант, наитие или трудное детство, осталось за кадром. Лично он считал это своим личным ноу-хау. Заключалось оно в следующем: во время «работы» он впадал в подобие транса, при этом определенный участок мозга находился в постоянной активности, наподобие человека, находящегося под гипнозом. Роговский тесть реагировал только на тех, кто подходил, собираясь бросить в коробку монетку. В остальные моменты он просто отключался, как видеомагнитофон в режиме ожидания. Благодаря этому приему Федор Ильич в конце дня оставался свежим и бодрым, а Тамаре Михайловне и в голову не могло прийти, где супруг проводит большую часть времени.