Николай Леонов: Обойма ненависти

Машина была нужна Саше, чтобы возить Олю в школу в Москву из загородного поселка. Была у Лукьяновых и городская квартира, но после того, как выстроили загородный дом, бывать там стали редко. Подумывали сделать там ремонт и подарить дочери на совершеннолетие. В загородный дом «ухались» страшные суммы денег, как в прорву. Благо, гостинично-ресторанный бизнес мужа шел успешно, потому что на чиновничьи его доходы такого строительства они бы не потянули.

Олю в прошлом году определили в частную школу. Там дочь проводила время до пяти часов вечера. С утра – уроки с непременным вторым завтраком, калорийный обед, развивающие мероприятия. Дважды в неделю экскурсии. После обеда – приготовление домашнего задания, игры, спортивные занятия, полдник.

Сегодня Саша не стала ждать окончания торжественной части открытия учебного года. Утром мог позвонить муж и сказать, во сколько должна была прийти новая домработница. Разговаривать за рулем по мобильному телефону Лукьянова пока не рисковала и хотела в этот момент быть уже дома.

Свернув в переулке к воротам своего дома, она вышла из машины, приложила магнитный ключ и дождалась, пока отползет в сторону воротное полотно. Калитку она тоже отперла, чтобы не бегать потом и не встречать у ворот домработницу.

– Саша! – послышался сбоку из-за кирпичного забора женский голос.

– Вероничка! Привет! – отозвалась Лукьянова. – Я сейчас.

Эту калитку сделали в заборе сразу. Саша еще в начале строительства дома как-то сдружилась с соседкой – молодой генеральшей Вероникой Завадской. Женщины ходили друг к другу через нее в гости, обсуждали свои женские вопросы, обменивались семенами цветов, рецептами. И еще тысяча причин была у женщин одного круга, чтобы встречаться и что-то обсуждать. Одна беда – мужья у них не очень сходились между собой. У Завадского был свой круг, чисто военный, у Лукьянова свой – чиновники и бизнесмены.

Саша открыла калитку. Вероника была в домашнем халате и с мокрыми волосами.

– Привет, Вероничка! Ты чего такая всклоченная?

– Ты не представляешь себе, подруга! – возмущенно заявила соседка. – Я два часа как дура просидела у стилиста. Мы только цвет почти час выбирали – и вот, полюбуйся.

– Мокрые волосы всегда выглядят не так, как сухие. А что же ты там, не видела, что за цвет? По-моему, ничего, темненькие.

– Мне обещали с темно-каштановым отливом, – капризно надула губы Вероника. – Надо менять салон! Слушай, Саш, а ты в какой ходишь? Ты прямо конфетка.

– В «Гармонию».

– А где это? Дай телефон.

– Заходи, – предложила Лукьянова, посторонившись.

– Я тут подожду, Саш, – лениво махнула рукой соседка и томно улыбнулась. – У меня шезлонг новый, я еще его толком не обсидела и не облежала.

– Ладно, облеживай свой шезлонг. Я сейчас принесу. У меня где-то визитка «Гармонии» была.

Не закрывая калитки, Лукьянова повернулась и пошла к дому. Уже около ступеней она услышала, как на заднем дворе что-то упало. «Собака, что ли, забежала?» – подумала женщина. Она обогнула дом и стала искать глазами источник шума. Двор был пуст. Та же стопка привезенного кирпича у задних ворот, куча песка, лопата у калитки, гора щебня. Может, у лестницы в полуподвал, где котел? Лукьянова двинулась в сторону низкого входа с козырьком, и тут спину под левой лопаткой рвануло огнем. Женщина пошатнулась, хватая воздух широко открытым ртом. Еще два тупых удара толкнули ее в спину, заливая грудную клетку диким пламенем. Потом в глазах пропала резкость, дом поплыл в сторону, а перед лицом появилась земля…

О том, что у него день рождения, Гуров вспомнил сразу же, как только отступил сон и явь стала наполнять его сознание звуками автомобильных моторов за окном, запахом кофе с кухни и бормотанием телевизора. Маша уже встала.

Гуров с удовольствием потянулся под одеялом и повернулся на бок, уткнувшись лбом в подушку жены. От подушки приятно и знакомо пахло ее теплом, ее шампунем и немного ее лаком для волос. Подушка была уже холодной, значит, Маша встала давно. О, сладкий миг! Но и ты должен пройти. Потому что впереди другой миг – ежегодного ритуала утреннего поздравления. И хотя каждый знал досконально, как все будет происходить, будь то день рождения его, Льва Ивановича, или день рождения его жены, Маши, спектакль разыгрывался. Лев Иванович всегда узнавал, какой она собиралась сделать ему подарок. И всегда в соответствии с ритуалом разыгрывал удивление и радость. Впрочем, он не исключал, что и Маша, при ее-то профессии, тоже играла несказанное удивление. Но соблюдение ритуала – дело святое.