Алексей Макеев: Руки вверх, генерал!

На следующий год, уже в Северном Тушине, произошел аналогичный случай. Подвыпившая студентка отбилась от компании, отдыхавшей в лесу, – что-то они там поссорились, парня не поделили, что ли… Отправилась в сторону дороги, собираясь, видимо, сесть на автобус. Но не дошла – была убита. Потом подобные случаи повторялись еще пять раз. Характерным было еще одно обстоятельство – убийца как бы перемещался по Кольцевой автодороге, присматривая себе очередное место – Северное Бутово, Северное Тушино, Хлебниковский лесопарк, Лосиный остров… Я полагаю, что он, скорее всего, пользовался автостопом. Возможно, выбирал дальнобойщиков, людей временных в этих краях… Недаром у нас до сих пор нет никаких примет этого человека. Осторожный, гад! Хотя не думаю, чтобы он отличался интеллектом, – мне даже представить сложно, чтобы у этого зверя был интеллект.

– Наверное, ты прав, – сказал Гуров. – Этот человек явно не Эйнштейн. Скорее всего, мы имеем дело с маргинальной, психопатической личностью, склонной к неосознанной агрессии. Вряд ли этот тип отличается броской внешностью, но зато среди работяг всегда может сойти за своего. Возможно, в Москве действительно появляется наездами. Не секрет, что существуют места, где можно найти работу безо всякой регистрации, – где-нибудь на стройке или в каком-то подсобном хозяйстве… Интересно, Толубеев пытался прочесывать такие места?

– Были попытки, – сказал Крячко. – Мысль о сезонном рабочем возникла сразу. Но рынок сезонного труда слишком велик, а порой и слишком закрыт… Короче говоря, ничего существенного в этом направлении обнаружить не удалось. Кроме того, нельзя исключить, что этот человек вообще живет не в Москве, а где-то в области, а сюда приезжает, так сказать, за "развлечениями"…

– Понятно, – кивнул Гуров. – Хотя странно, что за два года никто его даже не видел. Видимо, осторожность у этого подонка в крови.

– Да, его никто не видел, – подтвердил Крячко. – Единственное, чем располагает следствие, – это следы пальцев на шеях жертвы и отпечатки обуви убийцы – сорок пятый размер! Но, к сожалению, и те и другие отпечатки весьма приблизительные. Точно можно лишь предполагать, что это мужчина высокого роста, довольно крепкий физически.

– Негусто, – покачал головой Гуров. – Но ведь, кажется, мы-то с тобой не его ищем?

– Это как сказать, – невесело заметил Крячко. – Я, во всяком случае, ищу и его тоже.

Начальник отдела криминалистической экспертизы полковник Дорохов встретил Гурова с воодушевлением.

– Лев Иванович! – провозгласил он, выбираясь из-за стола и устремляясь Гурову навстречу. – Давненько ты к нам не заглядывал! Я уж думал, не на пенсию ли ушел?

– Чего это ты меня на пенсию провожать вздумал, Степаныч? – с напускной строгостью сказал Гуров. – Кого-то на мое место продвинуть хочешь?

– Ну, это ты загнул! – засмеялся Дорохов. – Это, как говорят юмористы, совсем наглость потерять надо – на твое место замахиваться! Ты у нас один в своем роде. Твое место за тобой пожизненно закрепить надо.

– Силен ты на комплименты, Степаныч! – засмеялся Гуров. – Давай с этим делом заканчивать, а то ты еще памятник предложишь мне установить – на малой родине…

– Лучше на Лубянской площади! – захохотал Дорохов, чрезвычайно довольный своей шуткой. – Там как раз место пустует.

– Так я не по тому ведомству, – отмахнулся Гуров. – Ну, давай серьезно. Я ведь к тебе по делу пришел.

– Тогда присаживайся, – сказал Дорохов, моментально делаясь серьезным. – А что за дело?

Гуров не спеша уселся в кресло, окинул взглядом кабинет полковника, президентский портрет на стене, шкаф, набитый трудами по криминалистике, и сказал:

– Вчера женщину в районе Лосиного острова убили. Полковник Крячко выезжал на место вместе со следственной группой. Говорит, ребята там что-то нашли – следы, например… Вообще, меня любые подробности интересуют. У тебя кто этим делом занимается?

– Это ты про "сезонного убийцу" говоришь? – нахмурившись, сказал Дорохов. – Понятно. Опять ожил, гад! И, главное, третий год его никак поймать никто не может! Это что же выходит – наша с тобой милиция и в самом деле ни на что уже не годится, Лев Иванович? – в голосе его звучала неподдельная горечь.

– Ну ты же, Степаныч, не журналист какой-нибудь, – с упреком заметил Гуров. – К чему эти обобщения? Ты же знаешь, что это не так. Вот ты сам, например, разве ни на что не годишься? А я? Ты же мне памятник хотел ставить! А маньяков всегда долго ловили, еще и при советской власти – ты это не хуже меня знаешь… Скользкие, твари!