Эд Макбейн - Тот, который колеблется

– Когда?

– Вчера.

– И когда уезжаете отсюда?

– Точно не знаю.

– А что вы тут делаете с этим наркоманом?

– Бросьте, Паркер, – встрял в разговор Ральф. – Я же сказал, что мы только что...

– Детектив Паркер, – поправил того полицейский.

– Ну хорошо – детектив Паркер. Мы только что познакомились. Чего бы вам не оставить этого парня в покое?

– А что я такого, по-вашему, сделал? – с возмущением вдруг спросил Роджер.

– Сделал? – произнес Паркер последнее слово, сказанное Роджером. Он убрал со стойки личную бляху, повернулся на стуле и взглянул на Роджера таким взглядом, словно заметил его только сейчас. – А кто вам сказал, что вы что-то сделали?

– А зачем же тогда все эти вопросы?

– Вот этот ваш дружок провел в тюрьме... Ральфи, сколько раз ты там был? Три, четыре? За хранение – раз, это я помню, за грабеж сидел, потом...

– Только два, – прервал его Ральф.

– И двух достаточно, – сказал Паркер. – Вот поэтому я и задаю эти вопросы, Роджер. – Паркер улыбнулся. – А что, вы что-нибудь успели натворить?

– Я? Нет, – торопливо ответил Роджер.

– Это точно?

– Абсолютно.

– А вы тут никого не убивали, а? Тесаком. – Паркер засмеялся. – У нас тут одного действительно в прошлом месяце зарубили тесаком.

– Топором, поправил Чип.

– Какая разница? – сказал Паркер.

– Есть разница, – не согласился с Паркером Чип, пожав плечами.

– Кому разница? Тому, кого зарубили? Ему-то что до этого? Он там с ангелами поет. – Паркер снова засмеялся, встал и пошел надевать пальто. Одевшись, он обратился к Чипу: – Сколько я тебе должен, Чип.

– Забудь. Или запиши на воде.

– Ага, как же, – сказал Паркер, потом покачал головой. – Хочешь купить меня кофе с булочкой? Хочешь купить меня – придумай что-нибудь похлеще. Так сколько я должен?

Чип пожал плечами.

– Двадцать пять центов.

– А сколько нужно, Паркер? – снова вступил в разговор Ральф. – А то у меня есть ребята на примете.

– Ха-ха, ты меня насмешил, – весело сказал Паркер. Положив на стойку двадцать пять центов, он повернулся к Ральфу. – А чего бы тебе самому иногда не подкупить меня, а, парень? Когда я в следующий раз поймаю тебя с полными карманами всякого дерьма, ты и попытайся сунуть мне, ладно?

– Нет, Паркер, с наркотиками вам меня не поймать, сами знаете.

– Ну, смотри, тебе же хуже, друг. – Паркер махнул на прощанье рукой Чипу. – Пока, Чип, до встречи.

– Будь здоров, Энди.

В дверях Паркер обернулся. Без тени улыбки посмотрев на Роджера, он отчеканил:

– Если я увижу, что вы слишком долго болтаетесь тут с нашим общим другом, то, возможно, задам вам ещё кое-какие вопросы, Роджер.

– Понятно, – ответил Роджер.

– Я вам сообщил это на всякий случай, пригодится.

– Спасибо за сообщение.

– Не за что, – ответил Паркер и улыбнулся. – Это часть моей работы, исключительно часть работы.

Он открыл дверь, вышел на улицу и с шумом закрыл за собой дверь.

– Вот, сукин сын, – прошептал Ральф.

Роджера совсем не тянуло туда. Он стоял на другой стороне улицы напротив здания полицейского участка, смотрел на холодный серый фасад учреждения и думал о том, что он не прочь рассказать им всё, но при условии, что не надо заходить внутрь здания. Он подумал и о том, что мог бы всё рассказал детективу из забегаловки, но тот ему не понравился, а ему казалось немаловажным найти для разговора собеседника, который ему понравился бы. Ему казалось, что тот же Ральф, у которого и отсидка за грабеж за спиной, и наркотиками балуется (опять же по словам того детектива), человек куда более симпатичный, чем этот Паркер. Будь Роджер уверен, что встретит в этом здании такого же симпатичного человека, как Ральф, он не колеблясь пересек бы улицу, смело вошел бы в здание, сказал бы, что он Роджер Брум и потом рассказал бы всё о своем деле.

Он прикинул, что начал бы рассказ с той женщины и закончил бы ею, хотя это было бы и непросто – рассказать им, как он познакомился с ней. Он не мог представить себе, что будет сидеть за служебным столом против незнакомого человека и рассказывать ему, как он познакомился с этой женщиной по имени Молли. А вдруг ему дадут такого детектива, как Паркер из забегаловки? Как можно такому человеку рассказывать про эту женщину, про знакомство с ней или что они с ней делали? И чем больше он думал об этом, тем труднее казалось ему всё это дело. Непреодолимо трудным казалось пересечь улицу, настолько же трудным – подняться по ступенькам, а рассказать какому-то детективу об этой женщине – ещё труднее, хотя рассказать о самой сути , о самом важном, не представлялось ему чрезмерно трудным – только бы преодолеть прочие сложности.