Андрей Кивинов: Право на защиту

— Уж только не в адвокаты, — отрубил Любимов.

— Не зарекайся, Жор, — возразил Рогов. — И потом, вспомни, ты же сам говорил: «Адвокат — друг человека». Шишкин наизусть выучил…

— Не так я говорил… — поморщился Жора. — Я говорил, что адвокат адвокату свинью не съест… То есть, это… глаза не выклюет. И вообще, если мент — это карма, то адвокат — это национальность. Мне к ним нельзя. Я на первом же суде попрошу своему подзащитному срок накинуть. По привычке. И меня сразу вытурят.

— «Адвокат — тоже человек», твои слова, — напомнил Виригин.

— А ты мне и поверил?! Я ведь пошутил.

— Куда ж мне было деваться, Жора?..

— Шел бы, как все, офисы охранять, — иронично прищурился Любимов. — Тепло, светло, и мухи не кусают. Одно неудобство — курить надо на улице.

— Туда я всегда успею, — Максим не скрывал раздражения. — И для вас там места попридержу.

— Макс, не слушай его! — посоветовал Рогов. — У нас просто день сегодня тяжелый. Зато денег заработаешь.

— На наших костях, — добавил Любимов. Он повернулся к Виригину: — Тачку новую еще не купил?..

— Ага, купил, — огрызнулся Максим. — Вон, видишь, «шестисотый» под окном стоит. Я всего-то две недели тружусь…

Как ни странно, роговские слова «у нас сегодня тяжелый день», задели его за живое гораздо больше, чем подколы Жоры.

— Где?.. — Рогов подошел к окну. Внизу вороны дрались из-за куска хлеба. — Нету «шестисотого». Угнали, Макс!..

— И хрен с ним.

— Он завтра новый купит, — не унимался Любимов. — «Шестьсот первый»! Ты, Макс, наверное, думаешь, что будешь в судах пламенные речи произносить и невинных от беспредела следствия «отмазывать»?.. Как Плевако Веру Засулич? Так вот: адвокаты сейчас не защищают, а «решают вопросы». Усек?.. Так что готовься водку в «Кресты» таскать, «малявы» передавать, проституток подсудимым доставлять и свидетелей обрабатывать.

— Можно ведь и без этого обойтись. Адвокаты разные бывают… — Виригин уже жалел, что навестил бывших коллег.

— Тогда и на велосипед не заработаешь, — ухмыльнулся Любимов.

— У меня есть велосипед. И вообще мне много не надо.

Ему хотелось уйти. Какой же все-таки Жора вредный и ограниченный человек! Всех по себе судит. Только свою правду знает.

А правда — она ведь у каждого своя.

Или нет?

— Чего ты к нему пристал, Жора? — вступился за Виригина Рогов. — Он что, по своей воле на пенсию дернул?

— Ладно, не обижайся, — обмяк Любимов. Он быстро заводился и быстро отходил. — Ты как туда попал-то?

— Борю Мыльникова месяц назад встретил, мы с ним еще в районе работали. Он — следаком, я — опером. Вроде ничего был мужик… Позже он начальником следствия стал, а когда на пенсию вышел — в адвокаты подался. Предложил к нему помощником, чтоб опыта поднабраться.

— Смотри, не перебери, — опять начал заводиться Любимов.

— Надо к тебе тестя направить. Ему как раз адвокат нужен, — вспомнил Рогов. — Возьмешься?

Коротченко сбегал за холодным пивом (Брилев раскошелился на «Хайнекен»), принес еще воблы — на этот раз уже очищенной, в пакетике. Выпили, закусили, но настроение не улучшалось. Коротченко порассуждал, что чищеная вобла хоть и удобна в потреблении, но когда сам чистишь — вкуснее. Друзья лишь вяло кивнули. Попробовали поговорить о бабах, Брилев на секунду воодушевился, рассказал, какую классную проститутку нашел в салоне в Басковом переулке: «Свежак! Красотка, лет двадцать, не больше, ноги от зубов, сиськи супер… По всем понятиям, не меньше чем на сто баксов, а то и больше, а там — за тыщу рублей…» Но как-то быстро сник, скомкав рассказ.

— Фиговы, мужики, наши дела, если коротко, — выразил общее настроение Женя Коротченко. — Последняя пересдача осталась.

Самому ему, в общем и целом, было по барабану. Не слишком нравилось Жене учиться. Переживал, конечно, возмущался, но больше для порядка.

— Если Кощей завалит, точняк отчислят. Голову на пенек кладу, — вздохнул Стукалов.

— И придется тебе, Серега, в свой Урюпинск возвращаться. Там, поди, и «простиков» нет? Не дошла еще цивилизация? — попробовал пошутить весельчак Коротченко.

— Не Урюпинск, дурак, а Бобруйск! Всё там есть. Дело не в том. По весне в армию загребут. Тогда финиш. Тебе хорошо, Женька, с белым билетом. А у нас ведь не Россия, у нас даже не откупишься.

— А меня отец откупать отказался. Говорит: вылетишь с института — поедешь в Читу, сортиры чистить. Нет, я из-за этого козла в армию не пойду!.. — резко встал Брилев.

— А куда ты денешься?