Николай Леонов - Волчья стая

Прокричав эти страшные слова, Гуров упал ничком, прямо на дорожку. Вовремя. Нежный звук гитарной струны, затем свистящее «в-зз-ык»… Промедли Лев долю секунды, и на счету Виталия появился бы третий труп! И только после выстрела раздался тихий, жалобный, совсем мальчишеский голос:

– Вы врете. Врете вы все. Ну скажите, что это неправда. Скажите, что она жива-а!

И тихие всхлипывающие рыдания, точно бездомный щенок скулит под дверью в лютый декабрьский мороз. Этим морозом Гурова словно бы продрало вдоль спины, Льву стало страшно. Что же получается?! Виталик же сразу, немедленно поверил в смерть своей любимой! Точно ожидал этого…

…Из двери дачного домика своей бабушки Виталий вышел пошатываясь, точно очень сильно перебрал спиртного. Свой арбалет он волочил за рукоятку, но явно позабыв о нем, так что передний конец оружия пропахивал глубокую борозду в песке дорожки. Красильников подошел вплотную к Гурову, который уже успел подняться и отряхнуться. Ростом он был Льву всего лишь по плечо.

Из глаз парня каким-то запредельно жутким, черным светом била такая обжигающая боль!

– Я знал, – Виталий с трудом проглотил комок в горле, – знал, что этим кончится. Я даже не спрашиваю, кто ее убил, какая разница… Лучше бы я… Я любил Катю, она была моей царицей. И останется ею навсегда. Чего вы хотите от меня? Признаний? Да, я признаюсь: я убил двух человек. Она этого хотела. А Вожака я завалил бы и сам, он оскорблял Катю, я знаю… Делайте со мной что угодно, мне теперь все равно… Куда мне, к вашей машине?

– Нет, – сказал Гуров. – Давай-ка вернемся на дачу твоей бабушки. Вдвоем. Ты и я. И немного поговорим. Нам есть о чем.

У Гурова была предварительная договоренность с Крячко: если они берут Виталия на даче, то Лев остается с Красильниковым, а Станислав отвозит Аслана Резоева и Махмуда в КПЗ при управлении, кратко докладывает генералу Орлову о результатах и возвращается сюда, за Гуровым и Виталием. Не стоит, чтобы Аслан и Виталий встречались раньше, чем на скамье подсудимых.

И уже через пару минут они остались вдвоем, в темноте. Лев Иванович Гуров и Виталий Красильников…

– Самым страшным человеком из них был, конечно, Алексей Давиденко, – задумчиво сказал Лев Гуров, стряхивая пепел с сигареты. – А самым подлым – Аслан Резоев, хоть в истории с «Палестрой» подлец на подлеце сидит и подлецом погоняет. Честно скажу, Петр, я даже рад, что Алексея Давиденко убили. Эта его идейка относительно специнтернатов… Ведь он собирался создать подобные структуры в Питере, Нижнем, Самаре… А возглавляли бы их выпускники его первой «Палестры», лучшие волчата Стаи.

Трое сыщиков: Лев Гуров, Станислав Крячко и их шеф, генерал Петр Орлов, сидели в увитой краснеющими листьями дикого винограда беседке, во дворике дома, где жил Петр Николаевич.

Был ранний воскресный вечер, со дня убийства Алексея Давиденко прошло всего лишь десять дней.

Бабье лето покинуло столицу, сдав хозяйство золотой московской осени. Небо налилось совсем уж пронзительной голубизной, с которой контрастировали лимонно-желтые листья берез и словно вырезанные из красного сафьяна листья кленов.

– Давиденко подбирал из своих воспитанников тех, у кого авантюрная жилка и склонность к криминалу были особенно сильны, он был отличным психологом и селекционером, – продолжал делиться своими мыслями Гуров. – И вот из сорока человек набралось десять таких, которые устраивали Алексея Борисовича. Эта десятка и стала Стаей. Потом она пополнялась. Здесь пригодились все таланты Давиденко: он был отличным психологом, редкостным демагогом, человеком умным, сильным и храбрым. Только вот о совести и морали не имел ни малейшего понятия. И я не знаю, до каких криминальных высот он дошел бы со своей тщательно выращиваемой юношеской мафией! Ведь в чем дьявольская хитрость его плана: всех волчат Стаи он собирался повязать кровью. А они не просто волчата, они не с улицы, и даже не из обычных семей в специнтернат попали! Вспомните, чьи это дети! А компромат на этих детишек у кого? У Алексея Борисовича! Дети вырастут, перебесятся, уйдут из Стаи в большую жизнь, стараниями папочек-мамочек вольются в истеблишмент. Но компромат-то никуда не денется! Это та веревочка, за которую всегда можно дернуть: Вожак требует помощи, иначе все узнают, чем ты занимался в таком-то году и в каких кровавых делах принимал участие.

– Это все философия, Лева, – недовольно сказал генерал. – Он практически ничего не успел. Его убили. Я так и не понял почему. Рапорт рапортом, но, может быть, на пальцах объяснишь?