Николай Леонов - Волчья стая

…Крячко довольно ухмыльнулся и перевел двигатель «мерсика» в форсированный режим. До удирающей «девятки» осталось около двухсот, нет, уже меньше ста пятидесяти метров. Догнать он ее сейчас догонит. Только что делать дальше? Пистолета у водителя «девятки» нет, иначе он уже пустил бы оружие в ход. Так что Гуров снова оказался прав в своем предположении. А вот у Крячко пистолет с собой, табельный «макар». И что от него толку в данной ситуации? Во-первых, «ПМ» – это далеко не «штайр», из «макарки» разве что стреляться хорошо, не промахнешься. Да и Станислав, в отличие от Льва Гурова, снайпером никогда не был, каждому свое. Но, во-вторых, хоть бы и был, – куда стрелять? По задним колесам «девятки»? Если бы стояла задача угробить бритоголового, Крячко так бы и поступил. Выпустил бы пару обойм, глядишь, хоть одна пулька и попала бы в цель. А результат такого попадания стопроцентно предсказуем: на столь высокой скорости ни один водитель в мире, будь он хоть трижды Шумахер, машину с пробитым задним колесом не удержит. Она не просто перевернется, она кубарем покатится, и шансов уцелеть у водителя будет – кот наплакал! Нет, мы по-другому поступим!

Теперь уже Крячко прибавил газу, и «мерс» поравнялся с «девяткой», обходя ее слева, а затем начал медленно, осторожно и ласково прижиматься к лакированному вишневому бочку соседки, как бы флиртуя с ней. Это на скорости сто с лишним километров в час, на грунтовке!

Стасов «мерсик» был тяжелее «девятки», по крайней мере, в два раза, что не замедлило сказаться. Машины шли впритирку, касаясь друг друга боками, и «Мерседес» стал потихоньку спихивать «девятку» на обочину.

Лицо бритоголового перекосилось от ужаса, он понимал, что оказаться на обочине, разогнавшись до такой скорости, – это верная смерть. И куда деваться? Слева «Мерседес», справа – обочина, вперед не вырвешься… Остается только притормаживать, надеясь на то, что «Мерседес» уйдет вперед, даст свободу маневра.

Ну, как бы не так! Самым сложным для Крячко было держаться точнехонько рядом с «девяткой», не вырваться вперед, тормозить синхронно с бритоголовым. И Крячко виртуозно справился с этой задачей! Все, теперь пора!

Станислав прижал тормозную педаль, одновременно резко выворачивая руль вправо, по часовой стрелке. Тяжелый передок «Мерседеса» на мгновение оказался на уровне задних колес «девятки», и «мерс», словно расшалившись, мягко, но сильно толкнул соседку в бок. Вот тут-то она и перевернулась! Только уже не на ста, а на сорока километрах в час, а это существенная разница! Никакого кувыркания, «девяточка» просто встала на крышу, несколько секунд проскользила по инерции и остановилась. Только мотор обиженно взрыкивал да задние колеса вращались вхолостую, производя несколько комичное впечатление. Было сейчас в несчастной «девятке» что-то от жука, которого перевернули на спинку, и вот он дергает лапками и никак не может прийти в нормальное положение…

Крячко не стал глушить мотор, поставил «мерс» на ручник, прихватил из бардачка наручники – эта снасть на всякий случай всегда была у него под рукой – и бросился к «девятке». На бегу он бормотал: "Ну, если ты, голуба, ремешком пристегнулся, то должен быть в полной сохранности. А если даже нет, то до смерти вряд ли покалечился, скорость я тебе сбросил…"

Пристегнулся! Но окружающее воспринимал с трудом, пребывая в состоянии тяжелого психического шока. На Крячко, который не без труда вытащил его из салона перевернувшейся, но целой машины, бритоголовый смотрел с откровенным ужасом, как ребенок на злого колдуна. Ни о каком сопротивлении, ясен пень, не могло быть и речи!

– Ну-ну, – успокаивающе сказал Станислав, защелкивая наручники на запястьях бритоголового, – все уже закончилось. Поехали, голубь сизый, посмотрим, как там Лев Иванович с твоим напарником управился!

…Теперь оба противника были на ногах, но Резоев потерял преимущество внезапности, а тактике рукопашного боя Гурова учили все же не в пример лучше, да и опыт опять же должен был сказаться. Аслан тоже понимал это. У него остался единственный козырь – молодость, и единственная надежда – измотать Гурова, навязать ему ближний бой, взять Льва в клинч, в захват. Там техника уже не настолько важна, на передний план выходит грубая сила и выносливость. И еще Аслан надеялся на один мощный удар, секретное оружие, домашнюю заготовку. Не мог Гуров знать об этом приеме! А ну-ка, попробуем…

Оказалось, что знал!

Гуров сделал вид, что пропустил обманный финт противника. Он шагнул назад и чуть в сторону, сгибая в локте правую руку и поднимая ее – лишь бы защититься от косого удара сложенными щепотью пальцами сверху, точно в яремную вену. А затем последовал мгновенный нырок под опускающуюся руку Резоева, одновременно Лев проделал полувольт, и его согнутый локоть вонзился в солнечное сплетение Аслана. Руки Гурова двигались с быстротой атакующих кобр, но в то же время плавно, не разрывая слитного движения. Правым плечом Лев подбил вверх подбородок Резоева, затем его правая рука охватила шею на мгновение обмякшего врага, а левая ладонь легла на его затылок. Сыщик чуть припал на левое колено, разворачиваясь в бедрах. Толчок левой ладонью вверх и наискось, но лишь вполсилы, хоть видит бог, как бы хотелось Гурову довершить прием до конца, смещая шейные позвонки и разрывая спинной мозг! Раздался бы тихий сухой хруст, и Аслан Саидович Резоев отправился бы догонять Екатерину Давиденко по той самой дорожке, с которой никто еще не возвращался.