Фридрих Незнанский - Пробить камень

— Это не допрос, — перебил Меркулов.

— Как это? А что тогда?

— Беседа. Меня отстранили от дела.

— Из-за меня? Из-за чего? А! Из-за Турецкого, да?

Меркулов молчал.

— Константин Дмитриевич, я не виновен.

Меркулов не реагировал.

— Террорист не мог сделать этого без своего человека в органах… А вдруг будет следующий взрыв?

Если вы этого человека не найдете…

Меркулов по-прежнему молчал. Щеткин пробормотал убитым голосом:

— Понятно. Вы считаете, что крыса — я.

— Я так не сказал.

— Но думаете, ведь верно? Все против меня… — Щеткин вытер мигом вспотевший лоб. — А Турецкий что-нибудь говорит? Он как вообще? В порядке?

— Не особо.

— Да, я понимаю. Передайте ему…

— Что?

— Нет, ничего не надо. Просто скажите: пусть поправляется.

— Ладно.

Щеткин ждал, что Меркулов скажет хоть что-нибудь, но Меркулов ждал того же от Щеткина.

— Константин Дмитриевич, меня подставили. Ну, что мне еще добавить? Я ничего не знаю. Это все слишком неправдоподобно, разве вы не понимаете? Эти деньги, фотография. Как по заказу. Слишком много на меня показывает… И этот Цветков, просто упырь какой-то. Проверьте его! Может быть, он и есть крыса…

— Цветков убит, — сказал Меркулов. — Отчасти поэтому я здесь.

— Черт!.. Чего-то такого я и боялся. Как это случилось? Где его нашли?

— Вчера вечером на Лосином острове, с пулей в голове.

— Следы заметают… Что же так не везет-то, а?! Константин Дмитриевич, а вы сами знали этого Цветкова? Кто он был, откуда вообще взялся?

— Не знаю… Какой-то карьерист, не так давно из провинции. — Заметив, как нахохлился Щеткин, Меркулов добавил: — Я это говорю совсем не на твой счет, Петр. Просто действительно про него мало что… Колокатов больше знает. Они не раз сотрудничали.

Щеткин оживился:

— Колокатов? Дима Колокатов?! Ваш помощник, верно? Он меня недавно допрашивал. Да и вообще, мы тыщу лет знакомы… еще с юрфака… Константин Дмитриевич, выпустите меня!

— Что ты несешь, Петр?

— Но я здесь совершенно бесполезен, поймите!

— Звучит довольно наивно, — буркнул Меркулов. — С точки зрения юриспруденции, в СИЗО тебе сейчас самое место. Да и потом, как будто это мне решать. Не в силах я тебя выпустить, уж прости.

— Как вы не понимаете, я должен выйти отсюда! Сделайте что-нибудь, придумайте! Мне и нужно-то всего лишь несколько часов!

Несмотря на весь драматизм ситуации, Меркулов не выдержал и засмеялся:

— Ты точно не в себе.

Щеткин ответил с вызовом:

— Считайте, что так. Я сошел с ума! И если завтра меня обнаружат в камере с перерезанными венами, это будет на вашей совести… Мне теперь терять нечего!

Меркулов по-прежнему улыбался:

— Не шантажируй меня, это бесперспективное занятие. — Однако глаза его заблестели, он явно что — то обдумывал.

Щеткин продолжал гнуть свое, хотя, кажется, не очень верил в возможность согласия Меркулова.

— Мне нужно несколько часов… У вас в прокуратуре есть предатель, и если вы еще не догадались, кто это, то только потому, что не хотите себе в этом признаться. Нет, я не могу поверить, чтобы вы об этом не думали.

— И что, позволь спросить, ты намерен делать, — ну так, чисто теоретически, если выйдешь отсюда?

— Я возьму его с поличным… А потом можете делать со мной что угодно. — Щеткин, наклонившись к Меркулову, спросил тихо: — Безо всякой юриспруденции, скажите по совести, Константин Дмитриевич, вы-то сами мне не верите, так?

— Я здесь не для того, чтобы верить или не верить, — излишне громко, как показалось Щеткину, сказал Меркулов. — Что заслужил, то и получишь, можешь не сомневаться. На этот счет существует одна история. В Париже… хм, похоже, у меня сегодня какое-то французское настроение… Так вот, в Париже во времена гильотины повели на казнь одного осужденного. Было холодно, а путь оказался долгим. По дороге конвоиры остановились, чтобы подкрепиться вином. Будучи людьми добрыми, они протянули бутылку приговоренному. Он взял бутылку и, посмотрев на нее, сказал: «Надеюсь, ни у кого из вас нет заразной болезни». И только тогда выпил. Через полчаса его голова скатилась в корзину.

— Ну, спасибо…

— Чем богаты.

Меркулов поднялся и вышел из комнаты. В коридоре он сказал конвоиру, стоявшему возле двери:

— Отвезите подследственного на Большую Дмитровку — в Генпрокуратуру.

Конвоир растерялся. Не то чтобы это требование было из ряда вон: людей вывозят из СИЗО — на следственные эксперименты или к высокому начальству, но все это происходит согласно заранее подготовленным документам, а тут…