Фридрих Незнанский - Восемь трупов под килем

Наступило гнетущее молчание.

Турецкий рассматривал их, как невиданных зверушек, а они опускали глаза, волновались и многое бы отдали за то, чтобы провалиться сквозь землю. Даже невиновный в щекотливой ситуации почувствует себя не в своей тарелке. Доказывай, что ты не верблюд… Лаврушин судорожно обнял жену, она напряглась, словно ее обнял посторонний мужчина. Турецкий смерил их загадочным взглядом, виновато улыбнулся Ольге Андреевне — мол, не принимайте близко к сердцу. Посмотрел на чету Буи. Николь беспокойно повела худыми плечами, а Робер вдруг яростно зачесался — словно собака, страдающая от блох.

— Эй, Мегрэ, не надо так смотреть… Вы что это думаете?

Николь покосилась через плечо — словно прокладывала дорогу, куда бы шмыгнуть. Турецкий укоризненно покачал головой, перевел взгляд на последнюю парочку — Феликса и Герду. Последняя вдруг резко вспомнила, что она еще не все перебрала в своей сумке, резко чиркнула «молнией», зарылась в нее обеими руками. Феликс облизнул побелевшие губы, судорожно сглотнул. Сделал попытку улыбнуться, но улыбка получилась какой-то однобокой и более похожей на гримасу мертвеца.

— А вы умеете, Александр Борисович, держать аудиторию в напряжении, — пробормотал он. — Вам бы в лекторы идти. Куда-нибудь на кафедру криминальной психологии…

— Не существует такой кафедры, Феликс, — вкрадчиво произнес Турецкий. — Вы уверены, что это все, что вы хотите сказать?

— О, майн гот… Вы с кем сейчас разговариваете?

Проницательная улыбка, как видно, удалась. Феликс в страхе задрожал. Турецкий водрузил тяжелый взор на последнего участника событий — матроса Шорохова. Этот тип предпочитал отмалчиваться. Смотрел угрюмо, не моргая, не отрывая глаз, не выдавая волнения, но волнение было, о нем говорили побелевшие костяшки пальцев, сжатых в кулак.

— Послушайте, сыщик, — проворчал Шорохов осипшим голосом, — да, ваши штучки производят впечатление. Но, может, хватит? Покажите пальцем, кто, по вашему мнению…

— А эти люди уже догадались, что я обо всем знаю, — резко перебил Турецкий. — Они уже созрели, чтобы выдать себя. Они уже поняли, что их затея не прокатила. Вернее, прокатила, но благодаря заслугам других. Но воспользоваться этим везением они уже не смогут, они надолго сядут. Вы готовы, господа? Скоро рассвет — время, к которому я обещал покойному Игорю Максимовичу развенчать убийц. Проявим уважение к покойному? Итак?

Заплакала навзрыд Ольга Андреевна. Все недоуменно на нее уставились.

— Уже лучше, — усмехнулся Турецкий, — вы вникли в ситуацию, Ольга Андреевна.

Вспыхнул, как маков цвет, Лаврушин. Яростная гримаса перекосила сморщенное лицо.

— Послушайте, вы в своем уме? — он отпустил жену, начал приподниматься. — Да какое вы имеете право?…

— Сидеть! — рявкнул Турецкий. Лаврушин рухнул обратно и тяжело задышал.

— Держите руки перед собой, — предупредил Турецкий. — И вас, Ольга Андреевна, это касается. Шорохов, обыщите Ивана Максимовича. Герда — Ольгу Андреевну. Быстро и тщательно. А вам лучше не шевелиться, господа подозреваемые.

Герда подскочила, отбросив свою сумку. Озадаченно почесав затылок, поднялся Шорохов.

— Всю одежду, — подсказал Турецкий, — все труднодоступные места. Не будем смущаться при этом, дело, в принципе, серьезное.

— Нет у него ничего, — проворчал Шорохов, обхлопав карманы остолбеневшего Лаврушина.

— У Ольги Андреевны тоже нет, — спустя минуту вынесла заключение Герда.

— Уже избавились от пистолета? — улыбнулся Турецкий. — А и правильно, зачем таскать его с собой, если дело сделано другими?

— Мы не понимаем, — плаксиво промямлил Лаврушин, — что это значит?

— Да все вы понимаете, — отмахнулся Турецкий, — финал настал, а если не верите, Ольга Андреевна вам все популярно объяснит. Она уже готова облегчить душу.

Женщина подняла на него заплаканные глаза. В них было все: боль, раскаяние, отчаяние — все что угодно. В них не было только ненависти к разоблачившему их сыщику.

— Потрясающе, — прошептал Феликс, — моя несерьезная версия попала в самое яблочко.

— Можете забрать мои лавры, — разрешил Турецкий, — и использовать историю на полную катушку. Вы были правы, история знает подобные случаи. Что случилось, Ольга Андреевна и Иван Максимович? Почему вы решили избавиться от Голицына? Вроде родственник, брат, все такое?..

— Оленька, молчи, — процедил Лаврушин, — он сам не ведает, что говорит. Молчи, умоляю, у него нет доказательств.