Николай Леонов: Бриллиантовая пуля

– Это как же такое может быть? – растерянно спросил Гуров.

– А этого никто понять не может, – веселился, глядя на его изумленный вид, Романов. – Уж какие дорогие костюмы самых известных фирм мы с мужиками ни покупали, а они тем, что Леша шьет, в подметки не годятся. Значит, есть у него какой-то свой секрет, который он если и передаст, то только своей дочери.

– Слушайте, вы вообще представляете себе, сколько может стоить такой костюм в Москве? Да наши олигархи за него никаких денег не пожалеют! Они Леше все условия создадут, и гражданство оформят, и свой дом моды для него откроют, – никак не мог успокоиться Гуров.

– Вот и не распространяйся, у кого и где шил, – настойчиво попросил его Александр. – Нечего наши кадры сманивать!

– Тебе, Лева, теперь придется голову красить и пластическую операцию сделать, чтобы этому костюму соответствовать, – не удержавшись, подколол друга Стас.

– Обойдусь! – Гуров был настолько восхищен искусством портного, что даже не обиделся. – Надо его поблагодарить и извиниться, а то я в прошлый раз как-то не очень вежливо себя вел.

– А вот это правильно, – одобрительно заметил Косолапов. – Когда люди к тебе с открытой душой приходят, их обижать не надо.

И Лев Иванович действительно съездил к Леше, чтобы сказать ему спасибо и извиниться, что было воспринято тем с полнейшей невозмутимостью. Гурова это немного задело, но он списал все на восточную сдержанность чувств.

И вот наступил день выписки. Плечо Гурова вело себя так, словно никогда и не было травмировано, да и сам он чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим, потому и настроение у него было отличное. Но, войдя в кабинет к Татьяне Сергеевне, чтобы взять выписку из истории болезни, – а она настояла, чтобы он лично к ней пришел, он понял, что рано обрадовался. Прочитав длинный перечень своих болячек, только тяжело вздохнул:

– Одно радует, что все они вне обострения.

– А вы думали, что вам сносу не будет? Столько десятилетий работать, не жалея себя, и оставаться молодым и здоровым? Да у вас проблема на проблеме! И пусть пока еще ни одна из них не достигла критического уровня, но поберечься вам все-таки стоит. Пора начинать себя жалеть. И учтите, что копию выписки я уже послала брату, так что скрыть ее вам не удастся. А еще я его предупредила, чтобы он вас, как мальчишку, по всей стране не гонял. И запомните: минимум месяц вам нельзя перетруждать руку, так что никаких тяжестей или иных сильных физических нагрузок.

– Татьяна Сергеевна, помните, как вы сказали, чтобы мы не лезли в ваши профессиональные дела? – Она кивнула. – А вот теперь я вам скажу, что работа у нас такая, и Андрей Сергеевич об этом прекрасно знает. Так что, коль придется, он нас и на Сахалин отправит, не задумываясь. А мы поедем! Кстати, а как дела у Стаса?

– Как ни удивительно, но значительно лучше, чем у вас. Но крепким я его здоровье все же не назвала бы, – ответила она, заметно недовольная тем, как ее, хоть и мягко, поставили на место.

– Я рад за него.

Потом Гуров рассыпался в благодарностях за лечение, уход и заботу, чтобы хоть как-то сгладить неприятное впечатление от своих слов, и добился своего – Татьяна Сергеевна довольно заулыбалась. А вот он, выходя из ее кабинета, вдруг подумал: «Да, недаром у Крячко здоровье лучше, чем у меня. Ему же всегда было легче – он ведь вторым номером работал, у меня за спиной. Это я лбом стены пробивал. Вот и допробивался!» Но Стасу, естественно, ничего не сказал. Как потом оказалось, Крячко сам все выяснил о состоянии друга и по приезде в Москву доложил обо всем Орлову, и они постановили, что Гурова надо беречь. Некоторое время так и было, а затем случился очередной аврал, и все вернулось на круги своя.

Но все это было потом, а в тот день в Новоленске друзья готовились к отъезду, из-за чего больничная палата напоминала больше склад или камеру хранения – хорошо, что Косолапов и Романов к тому времени уже выписались и друзья остались там одни. Хозяйственный Крячко ни за что не хотел оставлять полушубки с шапками и валенками, объясняя это тем, что они все равно наверняка уже списаны. Он вцепился в них, как в родных, и жутко скандалил со Львом Ивановичем, который обозвал его крохобором.

– В чем ты будешь зимой у меня на даче ходить? – спрашивал Стас, скатывая его полушубок в тугой рулон.

– Как будто у нас есть время зимой к тебе на дачу ездить! – возражал ему Гуров.

– А вот как на пенсию выйдем, так и начнем! Тут-то нам полушубки и сгодятся!