Татьяна Степанова - Девять воплощений кошки

– Столько лет ненависть копилась в ней. Столько ненависти, – Елистратов хмурился. – Чем были эти годы для нее? Кошмаром. То ДТП, больница, операция, в результате которой дочь стала калекой, потерянный младенец, следствие, не удовлетворившее ее, потому что она хотела правды, хотела разобраться, кто же виноват. Затем самоубийство дочери, катастрофа с братом во время взрыва на полигоне. Все нарастало как снежный ком и падало на ее плечи. Все эти годы наедине с братом-инвалидом, сходя с ума от отчаяния, она вынашивала планы мести и училась люто ненавидеть. Как высококлассный специалист-взрывник конструкторского бюро при военно-учебном центре сухопутных войск, она обладала обширными связями среди саперов, имела доступ на склады хранения взрывчатки. Сейчас ведь все продается, она находила контакты, приобретала взрывчатку небольшими партиями, кое-что доводила до ума самостоятельно в электронных схемах. Ведь все дело в том как именно разместить заряды, чтобы создать максимальный эффект поражения. А при ее квалификации это было не так уж и сложно. Она ведь взрывник, профи. Возможно… я так думаю, хотя мы никогда не узнаем этого наверняка, сначала, она планировала использовать взрывчатку для убийства, когда доберется до своих жертв. Например, взорвать квартиру там, в Романовом переулке, или машину. Но все случилось иначе. Сама их встреча произошла совершенно иначе, так, как никто и не предполагал. Конечной целью ее плана был взрыв музея в случае, если арест ее произойдет именно в музее. Она хотела уйти громко и страшно. И уйти не одной, а забрать с собой всю эту красоту, все эти музейные сокровища и новые жертвы. Она сама нам сказала: она желала, чтобы ее уход стал максимально громким, ужасным. И она сделала для этого все, что смогла. Можно долго спорить – была ли заслуженной участь, уготовленная ею Дарье Юдиной и Олегу Гайкину. Но это был ее выбор. Шумякова выбрала смерть для них обоих. И пожелала отомстить громко, чудовищно… чтобы ее услышали все.

– Она сама сказала, что устроилась в музей, так как знала: Гайкин работает там. И тот коридор в музее она выбрала, чтобы убить там именно его, – сказала Катя. – Но сделать это – она сама нам сказала – она хотела лишь после того, как рассчитается с Юдиной. Именно ее она считала главной виновницей всего. И вот тут начинается самое невероятное.

– Да, то, что сама Дарья Юдина внезапно явилась в музей с аудиторской проверкой, – сказал Елистратов. – Отнесемся к этому как к… совпадению, поразительному стечению обстоятельств.

Катя кивнула. Ну да, ну да, а как еще это можно рассматривать?

Есть другой вариант. Когда появляется «Проклятая коллекция», начинают происходить события, которые возможны, но маловероятны. Или, наоборот, – маловероятны, но возможны.

Кто в это верит? Катя посмотрела на Анфису – кажется, та знает, о чем я сейчас подумала.

– В тот вечер во время репетиции Ночи музеев она решила действовать, так как, во-первых, знала, что Юдина все эти дни задерживается допоздна, и, во-вторых, вечером после закрытия ей самой было легче незаметно отлучиться из зала, – Елистратов говорил, а сам думал о том, как впервые увидел ее в музее в комнате техников, когда ее привели на допрос, – Юдина снова облегчила ей задачу. Она отправилась к брату в хранилище – видимо, хотела еще раз поговорить с ним о судьбе «Проклятой коллекции». Но не дошла до хранилища. Шумякова настигла ее в коридоре.

– Орудие убийства нашли? – спросила Катя.

– На этот раз да – при разминировании обыскали все сверху донизу, каждый уголок. Шумякова использовала чугунный совок. У них тут старый инвентарь начала века сохранился для археологических экспедиций. Увесистый и с длинной ручкой, взяла в одном из кабинетов, использовала его как булаву, когда наносила Юдиной удары. На нем следы крови и ее отпечатки. В тот вечер на ней была темная одежда, но она беспокоилась, что на одежде – брызги крови. И решила обезопасить себя – якобы первой обнаружить труп. Устроила так, чтобы свет в зале погас, и отправилась вызывать электриков.

– А мы за ней увязались, – сказала Анфиса.

– И снова облегчили ей задачу. Фактически стали ее свидетелями там, в коридоре, объяснили мне, старому дураку, как кровь могла попасть на ее туфли и одежду.

– Вы не дурак, – Анфиса обнадежила генерала Елистратова совершенно искренне. – А Шумякова – не гений злодейства. Просто она накопила много злобы и была несчастна. Но мне ее не жаль. Мне ее совсем не жаль. И не потому, что это из-за нее я тут, в госпитале. Просто она хотела лишить нас красоты и чудес… А я… да что я… Вот этот парень, я все думаю о нем… Юсуф… Он показал нам всем, что ради красоты и чудес, что собственно и есть музей… и стоит рискнуть своей жизнью.