Иэн Рэнкин - Плоть и кровь

— Это он убил Кэлума?

— Возможно. Нож — это в его духе.

— Но не Билли Каннингема?

— Нет, Билли убил не он.

— Почему вы все это мне рассказываете?

Ребус на мгновение повернулся к нему:

— Может быть, я просто хочу, чтобы еще кто-то об этом знал.

Ормистон взвесил это замечание.

— Вы думаете, они попытаются вас убрать?

— Я могу назвать с десяток тех, кто разбрасывал бы конфетти на моих похоронах.

— Вам нужно было доложить об этом шефу.

— Может быть. А вы бы стали?

Ормистон задумался.

— Я его знаю недавно. Но я слышал хорошие отзывы о нем из Глазго, и он, кажется, человек прямой. Он ждет от нас инициативы, хочет, чтобы мы действовали без подсказки сверху. Что мне нравится в ОБОПе, так это свобода рук. Насколько я знаю, вы тоже цените свободу действий.

— Это кое о чем мне напомнило. Ли Фрэнсис Ботуэлл — знаете его?

— Владелец клуба, где нашли тело?

— Он самый.

— Я знаю, что ему пора сменить музыку.

— На какую?

— На эсид-хаус. [113] Эсид-хаус ( англ. «кислотный дом») — стиль электронной музыки, появился в середине 1980-х гг.

Шутка удалась, но Ребус не удостоил ее улыбки.

— Он знаком с парнем, который напал на меня.

— Ботуэлл перебрался в трущобы?

— Хотел бы я у него спросить, вот только он отвечать не хочет. Он финансирует молодежный клуб.

Ребус обдумывал каждое слово, чтобы не сказать Ормистону лишнего.

— Очень благородно с его стороны.

— В особенности если иметь в виду, что его выкинули из Оранжевого ордена за чрезмерное усердие.

Ормистон нахмурился:

— Какие у вас доказательства?

— Руководитель молодежного клуба признался, что эта связь существует. Местные мальчишки приняли меня за Ботуэлла. Вот только машина подвела — не достаточно шикарная. Они знают, что настоящий Ботуэлл ездит на «мерсе», сделанном по спецзаказу.

— И каков ваш вывод?

— Я думаю, что Питер Кейв из самых благих побуждений вляпался в скверные дела, которые там еще до него творились. Я думаю, в Гар-Би творятся очень скверные дела.

Им пришлось рискнуть — припарковаться и оставить машину. Если бы Ребус хорошо все продумал, то прихватил бы еще кого-нибудь, чтобы постерег колеса. У парковок шлялись мальчишки, но не те, которые прокололи ему покрышки в первый раз, поэтому он дал им пару фунтов и пообещал еще столько же по возвращении.

— Дороже, чем парковаться в городе, — ворчливо заметил Ормистон, когда они направились к высоткам.

Дом, в котором жили Саутары, был отремонтирован и несколько благоустроен: надежная входная дверь не пропускала кого попало в холл и на лестницы. Холл при входе был разукрашен красно-зеленой стенной росписью. Хотя разобрать, что там нарисовано, уже не представлялось возможным. Замок был выломан, и дверь едва висела на петлях. А стенная роспись была сплошь покрыта надписями и завитками черной краски из баллончика.

— На каком этаже они живут?

— На третьем.

— Тогда лучше пешком. Не верю я лифтам в таких местах.

Лестница начиналась в дальнем конце холла. Ее стены представляли собой сплошной блокнот, но пахло здесь не слишком отвратно. На каждой площадке валялись пустые жестяные банки и окурки.

— Зачем им молодежный клуб, когда есть лестницы? — спросил Ормистон.

— Чем вам не нравятся лифты?

— У ребят есть такая забава — дождаться, когда лифт окажется между этажами, и вырубить электричество. — Он посмотрел на Ребуса. — Моя сестра живет в таком же точно бараке в Оксгангсе. [114] Оксгангс — район на юго-западной окраине Эдинбурга.

Они вошли на третий этаж в конце коридора, длинного, как аэродинамическая труба. Здесь надписей на стенах было меньше, некоторые из них жители старались замыть. Попадались двери с медными табличками, на которых значились имена хозяев; на полу кое-где лежали коврики. Но большинство дверей были защищены металлическими решетками, которые запирались на засов, когда хозяева уходили. У каждой квартиры, помимо накладного цилиндрового, был и врезной замок, а к этому еще и глазок.

— Мне доводилось бывать в тюрьмах с менее строгими мерами безопасности.

Но на двери с табличкой «Саутар» не имелось никаких дополнительных предохранительных устройств — ни решетки, ни глазка. Уже один этот факт многое сказал Ребусу о Дейви Саутаре. Или по меньшей мере о его репутации среди сверстников. Никто не посмел бы проникнуть в его квартиру.

Ни дверного молотка, ни звонка здесь тоже не было, а потому Ребус постучал в дверь кулаком. Спустя несколько секунд она приоткрылась и в щель выглянула женщина, потом она открыла дверь целиком.