Алексей Макеев - Лига правосудия

— Руководство осталось довольно и заявило между прочим… Привожу дословно: «Ну, уж если Гуров ничего не смог найти, значит, действительно невозможно», — усмехаясь, сказал он. — Дело закрыто.

Майские праздники по традиции две супружеские пары, Лев с Марией и Стас с женой, отмечали на даче Крячко. Погода стояла сказочная! Почти летняя! Женщины были заняты своими делами, смотрели телевизор, Мария даже загорала, а вот мужчины отправились на рыбалку, чтобы посидеть по вечерней зорьке на берегу. Стас действительно рыбачил, хотя и безуспешно, да и кого, по большому счету, интересовал его улов? Он и Лев после этого страшного, вымотавшего душу дела просто наслаждались покоем. Опустились сумерки, Гуров развел костер, но не затем, чтобы на нем что-то готовить, а просто так, для настроения. Он сидел, прислонившись спиной к дереву, смотрел на огонь и отдыхал душой.

— Благодать-то какая! Всех нервнобольных нужно в принудительном порядке отвозить на природу, чтобы просто сидели, смотрели на воду, на закат, птичек слушали, а не таблетками пичкать.

— Это не в мой ли огород камень? — тут же встрепенулся Стас. — Никак не можешь забыть, что я на тебя тогда наорал?

— Брось! Неужели ты думаешь, я не понял, чего ты на меня так взъелся? — усмехнулся Гуров. — Ты же Егорыча защищал! Боялся, что я его к этому делу привяжу.

— Да, я думал, что ты его подозреваешь, — признался Крячко.

— Так и было, я его с самого начала подозревал — он же практически хозяин района, и без его ведома там ничего не делалось. А когда мы с тобой в Сабуровку приехали, я окончательно убедился, что это он со своими мужиками и дом спалил, и детей освободил.

— Почему? — Забыв о танцующем на воде поплавке, Крячко встал и подошел ко Льву.

— Стас, родной! Ну, рассуди сам. Стоит дом, люди в нем занимаются таким делом, что чужих туда ни под каким видом не пустят. К кому мог обозленный на весь белый свет Тихонов безбоязненно выйти? К тому, кто не вызывал у него никаких подозрений. А что может быть обычнее для такого поселка, чем ассенизаторская машина? Это же не навороченный автомобиль, который привлекает внимание. Представь себе, что подъезжает она вечером к воротам, человек стучит или звонит, Тихонов, предположим, не открывая, спрашивает, какого черта ему надо, а тот, размахивая бумажкой, объясняет, что по вызову приехал и у него наряд. Тихонов, допустим, отвечает, что они никого не вызывали, и тот начинает скандалить, опять размахивает бумажкой, говорит, что пусть тогда он на наряде распишется, что они, мол, никого не вызывали, чтобы к нему претензий не было. А если этот человек к тому же старик, то никакого опасения у Тихонова он вызвать не мог. Он вышел, чтобы расписаться, и получил заточку в сердце. Старик открыл ворота, заехал во двор, остальные машины, которые поблизости были, — за ним, ну а дальше и так понятно.

— Нет, Лева! Не стал бы он прятать тела на принадлежащем ему участке, — возразил Крячко.

— Значит, произошла какая-то накладка, — стоял на своем Гуров. — Но это был он! Я его глаза видел, и мы с ним друг друга поняли.

— Когда это ты успел? — удивился Стас.

— Перед отъездом зашел познакомиться, — объяснил Лев и попросил: — Давай не будем об этом!

Крячко обиделся и вернулся к своей удочке, а Гуров вспоминал ту короткую встречу. Перед тем как возвращаться в Москву, он действительно заезжал к Сидоркиным и довольно быстро был допущен к хозяину. Тот вместе с сыном сидел, судя по компьютеру, в кабинете и даже оказал Льву честь, поднявшись ему навстречу.

— Присаживайся, полковник, — предложил старик. — Рассказывай, что случилось.

— Я на минутку, Илья Егорович, — отказался Гуров. — Попрощаться зашел и сувенир на память оставить — может, в хозяйстве сгодится. — Он положил на стол большой почтовый конверт, в котором было что-то объемное. — И еще! — Лев поклонился Сидоркину до земли, а, разогнувшись, сказал: — Это вам от всех и за все! Дай вам бог здоровья крепкого и долгих лет жизни!

— Загадками говоришь, полковник, — посмотрел Гурову прямо в глаза старик.

— Как умею, — развел руками Лев. — А теперь извините, но мне пора.

Лев вышел из дома, сел в машину и поехал в Москву. И не знал он, что в это время в кабинете Сидоркина Михаил, разорвав конверт, вынул оттуда заточку.

— Папа, это же твоя, я же ее с детства помню, — удивился он. — Ты еще говорил, что она где-то затерялась. Как же она к Гурову попала?

Старик молча курил, и тут до Михаила дошло.

— Папа! Так это в Сабуровке был ты? — потрясенно спросил он.