Елена Топильская: Темные силы

Плюс ко всему я регулярно читаю в прессе интервью с актрисой, играющей роль следователя прокуратуры в бесконечном сериале. Скоро третий год сериал не сходит с экранов, уж I можно было выучить, кого играешь, а актриса все рассказывает журналистам, что ее героиня вместе с другими персонажами — оперуполномоченными — работает в убойном отделе прокуратуры (!).

— А дети у вас есть? — мягко продолжал баритон, и вот тут мне стало не по себе.

Про меня пусть задают какие угодно вопросы, и даже сообщают о вынесенном мне смертном приговоре; с рапортом об этом я ходила в городскую не потому, что испугалась, а просто не хотела, чтобы мне дома докучали всякой ерундой. Но вот если незнакомый человек без какого-либо повода интересуется, есть ли у меня дети, — это уже не всякая ерунда. Следовательские мозги услужливо мне подсказывают не самые приятные варианты развития событий; нет, даже думать об этом не хочу.

— А что? — осторожно спросила я.

— Просто я влюбился в вас и хочу жить с вами.

Понятно: псих, подумала я; надо закончить разговор с ним так, чтобы не вызвать у него раздражения, и чтобы в больных его извилинах отложилось, что больше мне звонить не надо.

— А где вы меня увидели, что влюбились?

— В газете был ваш портрет, — охотно сообщил мне воздыхатель.

— А дети причем? — спросила я как можно мягче.

— Просто я не могу жить с женщиной, с которой до меня кто-то жил.

— Вот и замечательно, — обрадовалась я. — У меня есть дети. Я второй раз замужем, и по этой причине совершенно вам не подхожу.

— Жалко, — огорчился собеседник. — Но я вам уже признался в своем чувстве, поэтому просто отказаться от вас не могу. Теперь я должен уничтожить себя и вас.

— Уничтожить? Каким образом? — я старалась говорить спокойно, чтобы, упаси бог, не разозлить его. И он вроде бы, несмотря на кровожадные планы, был пока спокоен, и даже, я бы сказала, лиричен.

— Мы можем сгореть в огне, — простодушно поделился со мной собеседник. — Или взлететь на воздух…

Ой-ей-ей, подумала я. Огонь, конечно, тоже неприятно, но взлететь на воздух — тут уж моей скромной персоной дело не ограничится, это уже пахнет обилием жертв. А главное, теперь непонятно, в каком ключе продолжать разговор. И продолжать ли вообще…

— А может быть, мы встретимся и поговорим? — предложила я, от всей души надеясь, что на первую встречу он не принесет с собою литр бензина или кило тротила. Во всяком случае, до встречи я успею кое-что придумать. Может быть…

— Обязательно встретимся, — заверил меня мой сумасшедший поклонник. И под ложечкой у меня заныло.

Разъединяться с ним нельзя ни в коем случае, поскольку я не знаю, откуда он ведет со мной эту лирическую беседу; вполне возможно (тьфу-тьфу-тьфу),что он уже стоит у меня под дверью с пресловутым тротилом. А тем временем домой направятся мой великовозрастный ребенок и почти идеальный муж, допустить встречу которых с психом нельзя ни в коем случае. Значит, надо изо всех сил тянуть время и как-то ухитриться предупредить Сашку и Хрюндика. Нет, обоих я не успею; предупредить надо мужа, чтобы он нашел Хрюндика и утащил его как можно дальше от дома.

— Может быть, прямо сейчас? — игривым тоном задала я вопрос психу.

— Хорошо, я иду, — покладисто откликнулся он. — А вы где?..

— Я у вашего дома.

Так и есть; надо срочно спасать моих мужиков, которые, не дай бог, появятся в самый неподходящий момент. Я растянула губы в улыбке, глядя в свое отражение в зеркале; нельзя, чтобы маньяк по моему голосу заподозрил, что меня что-то беспокоит; правда, улыбка была больше похожа на оскал.

Спросить, как он узнал мой адрес и телефон? Или не дразнить его лишний раз? Тем более что я прекрасно знаю: мой адрес, равно как и номер телефона, закрыт официально — для тех, кто будет запрашивать меня через горсправку или справочные службы ГУВД. А те, кто покупает на компьютерном рынке левые диски с милицейскими базами, за какие-то триста рублей легко получат доступ не то что к моему телефону, но и к домашнему номеру прокурора города. Да что там наши телефоны; говорят, что по рукам уже ходит секретная база Управления по борьбе с организованной преступностью с именами агентов и копиями их секретных донесений.

Все-таки я решила задать этот вопрос, чтобы потянуть время.

— И вы адрес мой знаете? — спросила я, стараясь, чтобы голос мой звучал игриво. Свободной рукой я набирала на мобильнике номер мужа, и от волнения никак не могла попасть в нужную кнопку; от этого мой оскал становился все напряженнее, и все труднее было удержаться в игривом тоне. Сбившись в очередной раз, я вдруг подумала, что лучше набрать Горчакова.