Юсси Адлер-Ольсен: Тьма в бутылке

— Почему ты не можешь рассказать мне, чем занимаешься? Я твоя жена. Я никому не скажу.

Вилка в его руке застыла в воздухе. Взгляд начал мрачнеть.

— Нет, на самом деле, — продолжала она. — Сколько времени пройдет, прежде чем ты будешь снова таким, как этой ночью? Мы вновь пришли к тому, что я понятия не имею, что ты делаешь и где на самом деле находишься мыслями, когда сидишь здесь.

Он взглянул на нее чересчур проницательно:

— Разве ты не знала с самого начала, что я не могу говорить о своей работе?

— Знала, но…

— Вот пускай так и будет.

Он уронил вилку с ножом на тарелку и повернулся к сыну с неким подобием улыбки.

Она дышала медленно и глубоко, но изнутри ее переполняло отчаяние. Это правда. Задолго до свадьбы он дал ей понять, что у него есть задания, о которых не принято говорить. Возможно, он намекнул на какую-то связь с разведкой, точно она уже не помнила. Однако, насколько ей было известно, люди, находящиеся на службе в разведке, вне работы жили вполне нормальной жизнью, а вот их с мужем семейную жизнь никак нельзя было назвать нормальной. Если, конечно, разведчики столь же усердно не тратили время на альтернативные задания типа супружеской измены, ибо в ее понимании все сводилось именно к этому.

Она собирала тарелки и размышляла, не выдвинуть ли ему свой ультиматум прямо сейчас, рискуя вызвать гнев, которого она хотя и опасалась, но реальные масштабы которого пока себе не представляла.

— Так когда я увижу тебя снова? — спросила она.

Он с улыбкой посмотрел на нее:

— Буду где-нибудь в районе следующей среды. Предстоящая работа займет восемь-десять дней.

— Хорошо, вернешься как раз к своему турниру по боулингу, — язвительно заметила она.

Он встал и со спины прижал ее к своему огромному телу, обхватив руками под грудью. Когда-то, чувствуя его голову на своем плече, она начинала трепетать. Но теперь отстранилась.

— Да, — сказал он, — я точно успею вернуться к турниру. Так что совсем скоро мы с тобой освежим в памяти события минувшей ночи. Договорились?

После того как он ушел и стих звук автомобиля, она еще долго стояла, скрестив руки, с рассеянным взглядом. Одно дело — жить в одиночестве. Другое — не иметь ни малейшего понятия о том, во имя чего ты должен платить такую цену. Шанс уличить такого человека, как ее муж, в какой-либо форме обмана, был минимальным, и она это знала, хотя никогда и не пыталась. Пространство его перемещений было огромным, а он был осторожным человеком, это демонстрировала вся их жизнь. Пенсии, страховки, двойная проверка дверей и окон, чемоданов и дорожных сумок, всегдашний порядок на столе — и никогда ни единого клочка бумаги или забытой квитанции в кармане или в ящике стола. Он был человеком, который не оставлял после себя лишних следов. Даже его запах сохранялся не больше пары минут после того, как он покидал помещение. И как же в таком случае уличить его в измене? Разве что нанять частного детектива, но откуда взять на него деньги?

Она выпятила нижнюю губу и медленно выпустила изо рта вверх теплую струю воздуха. Этот жест всегда предшествовал у нее принятию важного решения. Прыжку через самую высокую перекладину, выбору платья на конфирмацию… Да, озвученному согласию стать женой своего теперешнего мужа, а также выходу на улицу, чтобы проверить, не окрасится ли жизнь в иные краски на мягком естественном свете.

Скажем прямо: крупный добродушный сержант Дэвид Белл любил выезжать за город, усаживаться на берег и созерцать, как волны разбиваются о выступающие из воды скалы. Далеко-далеко у деревушки Джон ОʼГроутс, самой северной точки Шотландии, где солнце светило вдвое меньше по времени, но вдвое прекраснее. Здесь Дэвид родился, здесь же он и умрет, когда придет черед.

Дэвид был прямо-таки создан для неистового океана. Так почему же он влачил свое жалкое существование на шестнадцать миль южнее, в полицейском участке на Банкхэд-роуд в городе Вик? Нет, ленивый портовый городок ничего не имел против него, он никогда не скрывал этого.

Именно поэтому начальство отправляло именно его, когда необходимо было урегулировать какие-либо беспорядки в северных деревеньках. И Дэвид приезжал на служебном автомобиле и грозил возбужденным парням вызвать офицера из Ивернесса, после чего все успокаивалось. Здесь не желали, чтобы чужаки из города топтались во дворе, уж лучше лошадиная моча в «Оркней Скаллсплиттер». Было довольно обидно, что те, кто погружался на паром до Оркнея, проходили мимо.