Рут Ренделл - Дремлющая жизнь

Улицы вечернего Кенбурн-Вейла щедро отдавали жар, раскаленные за день пыльным, теперь уже угасающим солнцем.

Из закусочной «Кебабы Кемаля» доносился тяжелый запах тмина. С ним смешивалась вонь пива и пота, исходящая из паба «Кувшинка». Все окрестные закусочные и пабы раскрыли двери нараспашку. Дети всех возрастов, цветов и рас сидели на ступеньках у подъездов домов или гоняли по узким грязным переулкам на двух– и трехколесных велосипедах. Старуха, то ли пьяная, то ли просто дряхлая и уставшая, примостилась на корточках у входа в букмекерскую контору. Нигде ни деревца, ни травинки, если не считать пучков латука в корзинах, выставленных у зеленной лавки. Впрочем, салат выглядел таким же пластиковым, как и полиэтилен, в который был обернут.

Одна радость – инспектору никогда больше не придется возвращаться в Кенбурн-Вейл, если только он сам этого не захочет.

Итак, след, по которому он шел, оказался холодным, – единственная холодная вещь этим знойным вечером. На обратном пути в Кингсмаркхэм Вексфорд размышлял обо всем произошедшем за день. Во-первых, инспектора несколько озадачило поведение Мелины Патель. С чего ей понадобилось заявлять об алиби у Полли, если он даже не спрашивал ее об этом? Потому только, что у нее веселый характер и ее красота сочетается с остроумием? Похоже, то, что она ему наговорила, было сказано с расчетом рассмешить, особенно о киношных детективах и судебных исполнителях, достаточно вспомнить ее лукавую улыбку. Во всяком случае, в устах такой милой девушки все это было действительно забавно и очаровательно.

Теперь понятно, почему Полли прятала открытку и опасалась, что Мелина подслушает их разговор. Можно только представить комментарии, которые отпустила бы по этому поводу индуска. Но если она не подслушивала под дверью, откуда, черт побери, она узнала, зачем он приходил? Да нет, все очень просто: ей рассказала соседка сверху, с которой побеседовал этот самый Дайнхарт. Он вполне мог разболтать о том, зачем полиция разыскивает Полли, а Мелина, прочитавшая в газете об убийстве, припомнила дату. Вексфорд так и видел, как внимательно и самодовольно она изучала его удостоверение.

Да, Мелина – просто шаловливая девчонка, пускающая пыль в глаза и разыгрывающая из себя детектива-любителя, решившая смутить его самого, а заодно посмеяться над соседкой. Ладно, чего теперь об этом думать. Рода Комфри нашла бумажник в автобусе или где-нибудь еще, а значит, ему придется начинать все сначала.

До дому он добрался только к девяти. Доры не было, насколько он помнил, она должна была отправиться к свояченице Бердена, у которой подрабатывала, сидя с его детьми. Сильвии тоже не было ни видно, ни слышно. Зато на лестнице сидел Робин в пижаме.

– Жарко, – сказал мальчик. – И спать я не хочу. Ты не устал, деда?

– Не очень, – ответил Вексфорд.

– Бабушка говорила, что ты вернешься ужасно уставшим, но я-то тебя лучше знаю, да? Я ей сказал, что ты наверняка захочешь прогуляться.

– К реке, что ли? Ладно, только накинь что-нибудь и скажи маме, куда мы пойдем.

На речную пойму уже опустились сумерки.

– Полумрак – лучшее время для водяных крыс, – объявил Робин. – Да, вот именно: по-лу-мрак.

Он повторял это слово на все лады, пока они шли к реке, очевидно, оно ему очень нравилось.

Над неторопливо текущей рекой Кингсбрук лениво роились мошки, но жара здесь уже немного спала, воздух был насыщен запахом свежей травы, снимавшим усталость после душного Лондона. Быстро темнело, и через некоторое время Вексфорд сказал внуку:

– Боюсь, нам пора возвращаться.

Робин взял его за руку.

– Да, к тому же сейчас должен приехать папа. Я думал, он в Швеции, а он, оказывается, здесь. Надеюсь, завтра мы уедем домой. Хорошо бы прямо сегодня, но Бен уже спит.

Вексфорд не знал, что ему на это ответить. Зайдя в дом, они услышали приглушенные сердитые голоса, доносившиеся из-за закрытой двери гостиной: там ссорились Сильвия с Нилом. Робин даже не попытался заглянуть в комнату, он отвернулся и начал тереть кулачками глаза.

– Пойдем-ка, малыш, я уложу тебя в кроватку, – предложил Вексфорд, взял мальчика на руки и прижал его к себе с особенной нежностью.

Утром ему позвонили из стовертонского госпиталя. В администрации посчитали, что полиции следует знать о том, что прошедшей ночью мистер Джеймс Комфри, как они выразились, «отправился в мир иной». Их интересовало, кому еще следует сообщить о его смерти, раз его дочь, мисс Рода, убита.