Пьер Леметр - Темные кадры

На протяжении четырех лет я надрывался, пытаясь объяснить работодателям, что человек моего возраста так же активен, как и молодой, а его опыт – синоним экономии средств. Но это аргумент журналиста и годится только для приложения «Работа» крупных журналов, сами же наниматели плевать на него хотели. А тут у меня впервые возникло впечатление, что кто-то действительно прочел мое письмо и изучил резюме. Стоит мне об этом подумать, как я готов то ли горы свернуть, то ли разнести все в пух и прах.

Хорошо бы собеседование состоялось прямо сейчас, немедленно; мне хочется вопить во все горло.

Но я крепко держу себя в руках.

– Не будем ничего говорить девочкам, ладно?

Николь тоже думает, что так лучше. Девочкам тяжело видеть, как их отец бегает по мелким халтурам. Они ничего не говорят, но я-то знаю, что это сильнее их: мой образ в их глазах здóрово поблек. Не из-за того, что я лишился работы, нет, а из-за того, как это на меня подействовало. Я постарел, сгорбился, впал в уныние. Я стал нудным. А ведь они еще не знают, чем я занимаюсь в «Фармацевтических перевозках». Зародить в них надежду, что я получу достойную работу, а потом объявить, что у меня опять ничего не вышло, – это тот негативный пример очередной неудачи, которого я не могу себе позволить.

Николь прижалась ко мне. Осторожно приложила указательный палец к шишке на лбу:

– Может, объяснишь?

Я постарался как мог придать повествованию максимум живописности. Я даже уверен, что получилось очень забавно. Но сама мысль, что Мехмет дал мне пинка под зад, никакого смеха у Николь не вызвала.

– Что ж он за дрянь, этот паршивый турок!

– Не самая цивилизованная реакция для европейской женщины.

Но и эта шутка не возымела того эффекта, на который я рассчитывал.

Николь задумчиво провела рукой по моей щеке. Я видел, что она за меня переживает. Сделал вид, что настроен на философский лад. И все равно на сердце у меня тоже тяжело, а само прикосновение ее руки говорит мне, что мы вступили в эмоционально-деликатную область.

Николь посмотрела на мой лоб и сказала:

– Ты уверен, что на этом все закончится?

Решено, в следующий раз женюсь на идиотке.

Но Николь прикоснулась своими губами к моим.

– Ну и плевать, – заявила она. – Я уверена, что эту работу ты получишь. На все сто процентов.

Я закрываю глаза и молюсь, чтобы мой приятель Шарль, со своими присказками про надежду и Люцифера, оказался просто недалеким пессимистом.

Вызов в «БЛК-консалтинг» оказался настоящим потрясением. Я так и не смог заснуть. Меня кидало из эйфории в уныние. Что я ни делал, это не шло у меня из головы, и я прокручивал самые разнообразные сценарии до полного изнеможения.

В пятницу Николь просидела часть дня за компьютером на сайте своего архивного центра и распечатала для меня десятки страниц с юридической информацией. За четыре года я малость подрастерял навыки. Нормативные акты в моей области здорово переменились, особенно в том, что касалось увольнений, – тут наблюдались большие послабления. В менеджменте тоже было много нового. Мода чертовски переменчива. Пять лет назад все просто с ума сходили по трансактному анализу [4], а сегодня он кажется чем-то допотопным. Сейчас у всех на устах «переходный менеджмент» [5], «реактивность сектора», «корпоративное самосознание», развитие «межличностных сетей», «бенчмаркинга» [6], «деловых сетей»… Но больше всего рассуждают о «ценностях», принятых на данном предприятии. Работать теперь недостаточно, требуется «разделять ценности». Раньше предполагалось, что вы должны соглашаться с предприятием, теперь вам предлагается с ним слиться. Стать единым целым. А мне ничего другого и не нужно: наймите меня, и я сольюсь.

Николь рассортировала и отобрала документы, я сделал выписки, и с сегодняшнего утра она задает мне вопросы. Зубрим. Я расхаживаю по кабинету, стараясь сосредоточиться. Пробую прибегнуть к мнемоническим приемам, но в результате в голове возникает полная путаница.

Николь приготовила чай, принесла в кабинет и развалилась на диване, обложившись бумагами. Она так и осталась в халате. С ней это бывает, особенно зимой, когда у нее нет никаких дел на день. Старенькая майка, разномастные шерстяные носки, от Николь веет сном и чаем, она горяча, как круассан, и прекрасна, как день. Я обожаю ее непринужденность. Если б я так не нервничал из-за этой истории, немедленно на нее бы набросился. Но, учитывая мои нынешние достижения по сексуальной части, лучше воздержаться.