Алексей Макеев - Смерть расписывается кровью

Станислав Крячко очень любил белорусскую поговорку: «Не дай бог свинье рог, а мужику – панство». В яблочко. Точно про таких вот типусов, как Ивченко. Только… С загадочными конкурентами все, судя по словам Марадоны, обстояло несколько сложнее.

– Мне Салманов когда еще жаловался, что они, которые с Грузинского, что-то вроде мафии. Самой натуральной, международной. Не только в России работают, а по всему миру, – все более возбуждаясь, продолжал Ивченко. – Вот такой фортель, туды их налево! Крокодил рассказывал… Сейчас вспомню… Вот! В Испании их ребята несколько листов отшакалили, а писал их своей рукой Сервантес. В Дании на черновики одной сказки Андерсена вышли. Не помню какой. Но ушла она, сказка эта, за жуткую сумму на «Меркьюри». Почти миллион баксов, это ж не шуточки. А у нас из-под носа у Крокодила увели три года назад альбомчик какой-то барышни. В том альбомчике стихи Тютчева, им самим записанные, каково? И еще кого-то вроде Тютчева, не помню фамилию. Но тоже крутейший поэт был, не нынешним чета. Которые сейчас, они не поэты никакие, а полное дешевое фуфло. Через сто лет за их автографы никто и цента не даст. Это мне Салманов говорил, а он в этом деле толк знал. Да я и сам так думаю.

Сыщики внимали Марадоне с некоторым даже изумлением. Надо же! Что ни говори, а какие фамилии знает бывший смотрящий Первомайского рынка! Сервантес, Андерсен, Тютчев… Современную поэзию критикует… Это что же, проникает культура в широкие бандитские массы? Да еще про международную мафию упоминает. С явным осуждением.

– Салманов про них говорить спокойно не мог, трясти Крокодила начинало. Предлагал мне с мальчиками неплохие деньги, чтобы мы этот магазинчик на Грузинском Валу подожгли. Или взорвали к такой-то мамаше. Словом, устроили им конкретную веселуху. Панихиду с танцами.

– И как? Попробовали? – поинтересовался Крячко, чуть презрительно кривя губы.

– Ага. Попытались мы несколько раз на них наехать, – уныло ответил Марадона. По его тону можно было безошибочно определить, что триумфом наезды не увенчались. – И не только мы. Я еще братву с Парковых подвинтил. С Первомайки и Бауманской. У меня там хорошие корешки остались. Надежные. Филимон, Василек, Чайник… Слышали про измайловских? А, ну, конечно, слышали. Вам по должности положено. Крепкие ребята. Тут ведь в чем еще фишка, Лев Иванович… Ведь что обидно: ладно нам, природным русским пацанам, башли достаются, а тут всякая заграничная шелупонь на наших гениях наживается… Нехорошо! Неправильно! Словом, грех было не попробовать этим деятелям хвост в мясорубку засунуть. Пусть мотают в свою Англию и там делают, что хотят. Нам их Шекспиры-Байроны без надобности. А в России мы должны быть хозяевами. Братва согласилась. Филимон даже от денег отказался. И Чайник тоже. Что они, не русские, что ли?

«Бог ты мой! – потрясенно думал Лев Гуров. – Ведь он это вполне серьезно говорит. С искренним чувством и непоколебимой уверенностью в собственной правоте. Чуть ли не со слезой на глазах и разрыванием рубахи до пупа. И с полной убежденностью, что здесь-то мы со Станиславом всецело на его стороне. Нет, ну надо же, бандитствующий патриот выискался. Или патриотический бандит. Кто бы мог подумать… Его же хоть сейчас на парламентскую трибуну выпускай. Они, видите ли, должны быть в России хозяевами. Природные русские пацаны. К тому, похоже, дело и идет. Нет, что-то основательно в нашей стране свихнулось. Еще бы нам с Крячко не слышать про измайловскую братву! В печенках и селезенках она у нас сидит, не считая прочей требухи. А также братва останкинская, солнцевская, кунцевская, подольская… Имя им легион. Беда в том, что ничегошеньки мы на законном основании со всеми этими чайниками-кофейниками сделать не можем. Связаны по рукам и ногам. Права человека, изволите ли видеть. Далеко же мы зайдем по этой дорожке. Если вовремя не опомнимся. А дорожка-то в один конец. Петр говорил как-то, что в суде Линча есть немалое рациональное зерно. Я еще с ним спорил. Но вот сейчас спорить что-то не хочется. Хочется запить по-черному».

Марадона между тем увлекся не на шутку. Лицо его раскраснелось от возбуждения, голос окреп. Дела-то были прошлые, остывшие. Да и базар ведь не под протокол! Не веришь – прими за сказку. Веришь – слушай, мотай на ус, но хрен докажешь в случае чего, что это не хвастовство с загибами… Слушали его сыщики тем не менее внимательно, и, как казалось Ивченко, даже с одобрением. А что? Он ведь повествовал о наездах не на отечественных лохов и фраерков, а на, можно сказать, иноземных захватчиков и их пособников. Кстати, Юрий оказался неплохим рассказчиком. Из угла, от стеночки, доносились изредка одобрительные междометия Кролика и столь же одобрительное посапыванье Лысого.