Алисия Хименес Бартлетт: А собаку я возьму себе

– Как вы полагаете, он придет в себя?

Врач пожал плечами:

– Неизвестно. Он может очнуться, а может завтра же умереть или находиться в таком состоянии длительное время.

– Им интересовались, к нему кто-нибудь приходил?

– Пока нет.

– Если кто-то появится…

– Мы вам сообщим.

– И по возможности постарайтесь задержать того человека до нашего приезда.

– Не слишком на это рассчитывайте. Множество людей умирают здесь так, словно они прошли по земной жизни никем не замеченными.

– Вы не могли бы показать нам одежду, которая на нем была?

Врач провел нас на склад, напоминавший бюро потерянных вещей. Вещи нашего пациента были упакованы в пластиковую сумку, к которой был прикреплен номер. Их оказалось немного: грязные джинсы, оранжевая рубашка со следами крови, куртка и массивная золотая цепочка. Обувь – поношенные кроссовки – была завернута отдельно. Носков при ней не оказалось.

– Это вульгарное украшение указывает нам, что мы имеем дело с человеком из самых низов, – высказала я свое снобистское мнение.

– И напали на него не с целью ограбления. Цепочка по виду стоит немало, – добавил Гарсон.

Я обратилась к заведующей складом:

– В карманах у него ничего не было? Скажем, монет, ключей?

Мой вопрос, должно быть, показался ей бестактным, поскольку ответила она неохотно, процедив сквозь зубы:

– Все, что на нем было, лежит перед вами. Здесь никто ничего трогать не будет.

Тысячу раз в этом убеждалась. Не обидеть испанского труженика труднее, чем прогуляться возле Ниагарского водопада так, чтобы тебя не обрызгало.

Идя через вестибюль к выходу из этого императорского дворца периода упадка, мы уже смогли сделать первые выводы. Интересующий нас тип был люмпеном. Избивший его не собирался грабить свою жертву, однако опустошил ее карманы. То ли он не хотел, чтобы избитого опознали, то ли искал что-то конкретное. Пострадавший, скорее всего, был замешан в некрасивых делах – иначе откуда человеку с такой физиономией взять денег на покупку украшения из золота?

– Позвольте, я расскажу вам, как было дело, – вдруг произнес Гарсон.

– Не лишайте себя такого удовольствия, мой дорогой друг!

– Очевидно, что речь идет о мести, о сведении счетов. Судя по внешнему виду и одежде потерпевшего, на кону были не те гигантские суммы, которыми ворочают мафиози. Нет, давайте-ка спустимся на землю. Готов поспорить, что это наркотики – самая обычная история. Этот бедолага – зауряднейший «верблюд», который на чем-то прокололся. Его решили наказать, но немного перегнули палку. Простейший случай.

– Но тогда он наверняка есть в картотеке, – предположила я.

– Да, и если не в качестве «верблюда», то за совершение какого-нибудь мелкого правонарушения.

– Когда мы получим результаты дактилоскопии?

– Сегодня к вечеру.

– Прекрасно, младший инспектор. Значит, по-вашему, мы можем во всеуслышание объявить о раскрытии дела?

– Не торопитесь. Если все обстоит так, как я сказал, то объявлять об этом будут другие. Для всего, что связано с наркотиками, существует собственный отдел, и эти люди своей добычей не привыкли делиться. Они полистают дело и, если подозреваемый не замешан в чем-то более серьезном, закроют его. Ну и черт с ними, а все-таки в безбрежной пустыне станет одним «верблюдом» меньше!

Я ни на минуту не усомнилась в его правоте. Не потому, что слепо верила в оперативные способности моего коллеги, просто выстроенные им предположения звучали достаточно убедительно. И даже последнее заключение… Имеет ли для кого-нибудь значение, что на земном шаре стало на одного «верблюда» меньше? Ни он не пройдет сквозь игольное ушко, ни еще один богатый торговец наркотиками не войдет в царство Закона. Возможно, уже сегодня дело у нас заберут.

– И что теперь?

– Теперь, Петра, нам придется сделать остановку в Кармело. Осмотрим территорию, поговорим с жителями. Потом из ресторана, куда мы зайдем перекусить, позвоним в дактилоскопическую лабораторию и узнаем, идентифицировали они отпечатки пальцев или нет, а затем, если понадобится, повторим звонок. Больше мне ничего не приходит в голову.

Кармело – это необычный рабочий район в Барселоне. Его разномастные дома тесно лепятся на холме, а узкие улочки наводят на мысль, что ты попал в какой-то другой город. Несмотря на свой явно небогатый вид, он выглядит куда более гостеприимно, чем гигантские, вытянутые в одну линию и словно нежилые здания, выстроенные в чистом поле, вдоль железной дороги или шоссе. Здесь не было ресторанов в подлинном смысле слова, зато на каждом шагу встречались бары, где можно было поесть: все рассчитанные на рабочих, все украшенные силой вдохновения своих малоискушенных хозяев, все пропахшие удушливым запахом раскаленного масла. Я робко намекнула Гарсону, что мы вполне могли бы наскоро перекусить стоя, но он вдруг взъерепенился, словно я покусилась одновременно на Достоинство, Бога и Отечество.