Джек Хиггинс: Ночная смена

— Припоминаю. Гарри Фолкнер. Она хорошо устроилась.

— Да, — спокойно подтвердила Джин Флеминг, — и я бы не хотела, чтобы ее жизнь снова испортили.

— Кто именно?

— Бен, — сказала она. — Его вчера освободили.

— Вы уверены?

— Он должен был выйти в прошлом году, но ему добавили срок за попытку побега с работ в Дартмуре несколько лет тому назад.

Грант выпустил струю дыма в потолок:

— Вы думаете, он может что-нибудь натворить?

— Он не соглашался на развод. Поэтому и пытался бежать. Он сказал Белле, что никогда не позволит ей уйти к другому.

— Она навещала его с тех пор?

Джин Флеминг покачала головой:

— В этом не было смысла. Я в прошлом году навещала его, когда Белла сошлась с Гарри. Я сказала Бену, что она снова выходит замуж и что бесполезно пытаться встретиться с ней.

— И как он реагировал на это?

— Он пришел в ярость. Хотел знать, за кого, но я отказалась ему сказать. Он поклялся, что, когда выйдет, отыщет ее.

— Фолкнер знает об этом?

— Да, — кивнула Джин, — но он, похоже, не очень беспокоится. Он считает, что Бен никогда не посмеет здесь снова показаться.

— Возможно, он прав.

Она покачала головой:

— Несколько дней тому назад Белла получила письмо, вернее, записку. В ней было сказано: «Скоро увидимся. Бен».

— Она показала ее мужу?

Джин Флеминг отрицательно помотала головой:

— Я знаю, что это звучит глупо, но сегодня день рождения Гарри, и они устраивают вечеринку на целую ночь. Танцы, угощение и все прочее. Я тоже отправлюсь туда от вас. Белла очень постаралась. Не хотелось бы, чтобы Бен все испортил.

— Понятно, — сказал Грант, — так что же вы хотите, чтобы мы предприняли? Он отбыл свой срок и, если только не натворит чего-нибудь, он — свободная личность.

— Вы могли бы поговорить с ним, — сказала она. — Скажите ему, чтобы он не лез. Разве я прошу слишком много?

Грант повернулся на стуле, встал и подошел к окну. Он взглянул на огни города, светившиеся сквозь стену дождя.

— Взгляните сюда, — сказал он, оборачиваясь к Джин Флеминг, — семьдесят квадратных миль улиц, полмиллиона человек — и восемьсот двадцать один полицейский, включая тех, кто работает за письменным столом. По любым разумным стандартам нам требуется прямо сейчас еще двести пятьдесят.

— Почему же вы не наберете их?

— Вы будете просто удивлены, узнав, как мало людей хочет провести остаток жизни, работая в три смены, причем у них всего один уик-энд на семь недель, который они могут провести дома, с семьей. И, кроме того, зарплата не блестящая, если представить себе их труд. Если вы мне не верите, попробуйте постоять в субботу около биржи часов в одиннадцать, когда закрываются пивные. Хороший полицейский зарабатывает там за один час свое недельное жалованье!

— Значит, это намек на то, что вы не можете помочь?

— Мне подчиняются пятьдесят два детектива. В настоящее время восемнадцать из них больны гриппом, а остальные работают по восемьдесят часов в неделю. Я думаю, что вы заметили, как здесь тихо? Это потому, что детектив-констебль Брэди и я — единственные, кто сейчас находится в офисе. В лучшие времена у нас в смену с десяти до шести работает, можно сказать, символическая группа, а сейчас дела хуже обычного.

— Но кто-то все же должен быть?

Он хрипло рассмеялся и вернулся за свой стол:

— Обычно кто-то бывает.

Она встала:

— Значит, все будет в порядке? Вы позаботитесь об этом?

— Если он в городе, найти его будет не трудно, — сказал Грант. — Я не могу обещать многого, но мы сделаем все, что сможем.

Она порылась в сумке и вынула визитную карточку:

— Я буду у Беллы в Сент-Мартин-Вуд, а затем вернусь домой. Я живу в старой квартире мисс Ван Хефлин, при школе. Номер здесь есть.

Она повернулась к двери. Когда Брэди встал, чтобы открыть ей дверь, Грант сказал:

— Я не понимаю одного. Почему вы? Почему не Белла?

Джин Флеминг медленно обернулась:

— Вы, наверное, плохо ее помните, да? Она всегда была против активных действий. Что до нее, то она готова просто сделать вид, что Бена Гарвалда не существует, и надеяться на лучшее. Но, боюсь, этого недостаточно. Если что-нибудь случится, я, похоже, потеряю больше, чем она. Скандал может меня погубить, мистер Грант, разрушить все, что я создала. Вы сами сказали, что я далеко ушла от Хайбер-стрит. Слишком далеко, чтобы оказаться отброшенной назад…

Когда Джин, повернувшись, пошла через главный офис, она почувствовала, что дрожит. Не дожидаясь лифта, молодая женщина быстро пробежала три пролета мраморной лестницы и выскочила наружу через вертящуюся дверь, остановившись в подъезде напротив городской ратуши. Она прислонилась к одной из огромных каменных колонн, возвышавшихся у входа, и порыв ветра швырнул ей в лицо ледяные брызги дождя, причиняя странную боль. Дождь был таким же ледяным, как поднимающийся в ней страх.