Хеннинг Манкелль - Пирамида (в сокращении)

Мартинссон кивнул. Они подошли к машине. Ханссон все еще давал интервью журналистам.

Сев в машину Мартинссона, они развернули карту, и Валландер стал молча изучать ее. Он думал о том, что сказал Рюдберг, — о самолетах, выполняющих нелегальные полеты.

— Можно предположить следующее, — сказал Валландер. — Самолет, летя на низкой высоте, подлетел к берегу, пролетел над фермой и ушел из зоны слышимости. Но вскоре вернулся. И разбился.

— Ты хочешь сказать, что он где-то что-то сбросил? И после этого вернулся? — уточнил Мартинссон.

— Примерно так. — Валландер сложил карту. — Мы слишком мало знаем. Рюдберг поехал в Стуруп. А мы попытаемся идентифицировать трупы, равно как и сам самолет. Больше мы пока ничего не можем сделать.

— В самолете я всегда нервничаю, — сказал Мартинссон. — Как посмотришь на что-нибудь этакое, станешь нервным. Но хуже всего то, что Тереза хочет стать пилотом.

Терезой звали дочь Мартинссона. Еще у него был сын. Мартинссон был настоящий отец семейства. Он постоянно волновался, не случилось ли чего, и звонил домой по нескольку раз в день. А иногда и обедать уходил домой. Валландер порой завидовал беспроблемной семейной жизни коллеги.

— Скажи Нюбергу, что мы уезжаем, — попросил он Мартинссона, а сам остался в машине.

Окружающий пейзаж был сер и безлюден. Он встряхнулся. «Жизнь продолжается, — подумал он. — Мне всего только сорок два. Неужели я стану, как Рюдберг, одиноким стариком с ревматизмом?»

Валландер отогнал от себя эти мысли.

Вернулся Мартинссон, и они поехали в Истад.

В одиннадцать Валландер встал со стула, собираясь идти в комнату для допросов, где его ждал предполагаемый наркодилер Ингве Леонард Хольм. Тут вошел Рюдберг — как всегда, без стука. Сев на стул для посетителей, он перешел прямо к делу:

— Я разговаривал с авиадиспетчером по фамилии Лицке. Он сказал, что знает тебя.

— Я когда-то с ним общался. Не помню уже сейчас, по какому поводу.

— Так или иначе, он высказался совершенно определенно, — продолжал Рюдберг. — Ни один одномоторный самолет не должен был пролетать над Моссбю сегодня в пять утра. И они не получали никаких тревожных радиосигналов. Если верить Лицке, разбившегося самолета просто не существует.

— Так что ты был прав, — сказал Валландер. — Это было нелегальное задание.

— Мы этого не знаем, — возразил Рюдберг. — Летели нелегально. Но было ли при этом какое-нибудь задание, мы не знаем.

— Кто же будет здесь летать в темноте без веской причины?

— На свете столько идиотов, — сказал Рюдберг. — Тебе ли не знать.

Валландер взглянул ему в лицо:

— Ты ведь сам этому не веришь, правда?

— Конечно, — согласился Рюдберг. — Но пока мы не узнаем, кто это был, или не опознаем самолет, мы ничего не можем поделать. Это дело должно отойти Интерполу. Бьюсь об заклад, что самолет прилетел из-за границы.

Валландер подумал над этими его словами. Потом поднялся, собрал бумаги и пошел в комнату для допросов, где его дожидался Ингве Леонард Хольм со своим адвокатом. Допрос он начал ровно в четверть двенадцатого.

Через час десять Валландер выключил магнитофон. Хватит с него Ингве Леонарда Хольма. И потому что этот человек ему не нравится, и потому что на сей раз придется его отпустить. Валландер не сомневался, что человек по другую сторону стола был виновен в неоднократных и серьезных правонарушениях, связанных с наркотиками. Но ни один прокурор в мире не сочтет имеющиеся доказательства достаточными для того, чтобы передать дело в суд. И уж во всяком случае, не Пер Окесон, которому Валландер должен представить рапорт.

Ингве Леонарду Хольму было тридцать семь лет. Он родился в Ронебю, но с середины 1980-х жил в Истаде. Свою профессию он обозначил как продавец дешевых книг в мягких обложках на летних открытых рынках. В последние несколько лет он декларировал очень незначительный доход, но в то же время построил на участке неподалеку от полицейского управления большую виллу. Этот дом оценивался в несколько миллионов крон. Хольм уверял, что строительство финансировалось из его крупных выигрышей на скачках. Как и следовало ожидать, никаких квитанций на эти выигрыши у него не было. Они исчезли, когда сгорел фургон, в котором он хранил свою финансовую отчетность. Единственное, что он смог предъявить, — это двухнедельной давности квитанцию на четыре тысячи девятьсот девяносто девять крон.

Все это не изменило убеждения Валландера в том, что Хольм — последнее звено преступной цепи, которая занимается ввозом и распространением на юге Швеции внушительных количеств наркотиков. Косвенных доказательств более чем достаточно. Но арест Хольма был плохо организован. Следовало по меньшей мере синхронизировать два проведенных обыска: один — в доме Хольма, другой на складе в промышленном районе Мальмё, где он снимал помещение для хранения книг. Это была совместная операция полиции Истада и полиции Мальмё.