Владимир Болучевский: Шерше ля фам

– Высокий суд вам верит. Мужчина глубоко вздохнул.

– Заседание продолжается! – трижды хлопнул в ладоши Андрей Иваныч.

– Слушай, давай уже, телись, а? – посмотрел на Дугина Леха Прапор.

– Я? – забегал тот глазами по лицам присутствующих.

– Ты.

– Да-да… – дважды кивнул Игорь, – конечно. Только никто ее не убивал. Никто вообще никого не убивал. Нет, правда! Тут… все как-то…

– Короче, – буркнул Алексей.

– Высокий суд просит вас излагать обстоятельства дела короче, – изрек Андрей Иваныч. – И по существу.

– Да-да. Они на самом деле из ресторана вдвоем уехали. Аня совсем пьяная была. Ее пришлось на заднее сиденье уложить. Я Вадику помогал. Они уехали. Я тоже уехал. Домой. А потом, вдруг, звонок: «Игорь! Игорь! Мы разбились! Что делать?!»

– Кто звонил? – Волков стряхнул с сигареты пепел.

– Яна. Кто же еще? Я ее спрашиваю: «Вы где?» Она говорит; «На въезде в Ольгино! Вадик меня около дома захватил, мы в Комарове ехали». Я говорю: «И что? Как разбились?» Она говорит: «Вадим мертвый. А Аня, я не знаю, но вроде бы тоже». Ну… ну я ей тогда и сказал… сам не знаю почему… если, мол, кто подъедет, всем говори, что ты Анна, а я сейчас приеду.

– А почему не отправить туда, к ним, «скорую»? – спросил Андрей Иваныч. – Почему вам самому туда ехать нужно было?

– Ну как это почему… ну все правильно ваш товарищ объяснил. Если хозяин фирмы, погиб, и еще и жена его, то… это одно. А так – другое.

– Понятно, – кивнул Волков. – Далее.

– Ну что… если там на самом деле Анна… это… тоже мертвая, то… надо же срочно что-то делать? Я сразу Чике позвонил, у него ведь и с крематорием схвачено, и машина «скорая» своя есть. Не то чтобы своя, но…

– Ясно, – опять кивнул Петр.

– Ну вот. Прилетели мы туда, смотрим – Вадим на руле обвис, ну явно мертвый, Яна на земле сидит с мобильником в руке и вообще от шока ничего не соображает. А в салоне – Аня. Тоже мертвая. Она же на заднем сиденьи пьяная лежала, спала. Ну и… когда машина через крышу кувырнулась, она шею и сломала. Это сразу видно было. А у Янки – ни одной царапины, она пристегнутая спереди сидела. Я ее по щекам похлопал, спрашиваю:

«Останавливался кто-нибудь? Кто-нибудь вас видел?» А она головой мотает. «Нет, – говорит, – даже мимо никто не проезжал». Ну… короче говоря, мы Анну в «скорую» Чикину загрузили, а Яне говорим: «Вызывай немедленно всех подряд: милицию, врачей, но запомни – ты Анна. А Яны с вами не было. Поняла? Потом разберемся». Ну и улетели. Прямиком в крематорий. Только кольца у Анны на руке не оказалось. Соскочило, наверное, с пальца и где-то потерялось. Мы это только в крематории заметили. Потом с Яной всю машину перетряхнули, так и не нашли… Товарищ вот ваш нашел. А мы нет. Вот и все. А урну… ну, с… Анной мы Янке отдали, чтоб похоронила по-людски. Потом. Где-нибудь.

– А почему нельзя было тело на месте оставить? – взглянул на Дугина Гур-ский. – Ну, дескать, это вот Яна погибла, а Анна жива. Они же двойняшки?

– В том-то и дело, – тяжело вздохнул Игорь Дугин, – что двойняшки. Одна погибла, а другая нет. Кто погиб, кто выжил? Кто из них в наследство, вступает? Милиция же это все обязательно выяснять начнет. Это ж такие заморочки! Янка-то ни на что прав не имеет, по закону. Свидетелям ее еще предъявлять начнут, проверять… да ну что вы, сами, что ли, не понимаете? А так – обе живы. Вопросов нет. Одна наследует, а потом уж мы… разберемся как-нибудь. А другая уезжает. В Магадан. Поездом. И все.

– Логично, – кивнул Петр. – Поэтому, когда я во все это сунулся, меня моментально и подставили.

– А что делать? – вскинул на него глаза Игорь Дугин. – Янка и так на истерике. Она бы прокололась в шесть секунд. От милиции вроде отмазались, а тут вы… Вы когда к ней пришли, ну… как бы к Ане, на Савушкина, она тут же мне звонит: «Что делать?!»

– И?… – нехорошо взглянул на него Петр.

– А у них там, на Яхтенной, еще с тех пор, когда они в клубе работали, камера стоит.

– Зачем?

– Ну… просто так, – пожал плечами Дугин.– Они же тогда… в общем, тогда всякое бывало, но они только для себя снимали. Нравилось им потом все это смотреть… когда они вдвоем оставались. Это понятно?

– Вполне, – вздохнул Петр.

– Ну и вот. Я и предложил. Вас заснять. Другого выхода не было. Вот и все. Я все вам рассказал.

– Один вопрос, – Гурский закурил очередную сигарету и бросил пачку на стол.

– Да? – поднял на него глаза Дугин.

– Почему у Анны Заславской в доме стоит бутылка с бодяженым коньяком? Она же была женщина состоятельная, жила зажиточно.