Мария Воронова: Ледяное сердце Северины

Солнце заливало Невский проспект, бликовали оконные стекла, и даже мрачноватое здание театра Комедии казалось праздничным и веселым. Небо над домами сияло той праздничной лазурью, которая бывает только в первой половине весны.

Как хорошо! Замечтавшись, она не сразу увидела Виктора. Он подошел сам, и Инга обняла и поцеловала его, наслаждаясь тем, что теперь это можно делать без оглядки.

Взявшись за руки, они медленно пошли по Невскому, мимо Публичной библиотеки.

– Если подумать, сколько времени я здесь провел! – усмехнулся Виктор. – Обе диссертации я писал еще, когда интернета не было. Точнее, он только начинался. Ты, верно, и не поймешь моих трудов. Сейчас забил вопрос в строку поиска, и все, обзор литературы готов! А в наше время приходилось вручную карточки перебирать, потом заказывать журналы… Страшное дело! Недели тратились в поисках информации, которую сейчас можно получить за минуту. Но парадоксальным образом наши обзоры были интереснее, чем у нынешних молодых ученых.

– Ага. Солнце еще светило ярче.

– Что поделать, Гуся, я у тебя совсем старик, – вздохнул Виктор, – к тому же старик проигравший. Зачем я тебе нужен, если подумать?

– Лучше не думать, – Инга легонько стиснула его руку, – если серьезно, люди вместе не «зачем» и даже не «почему».

– А как?

– Не знаю. Просто вместе и все.

– Ах, Инга! Я ведь ничем не пожертвовал ради нас с тобой и ради Грегори! Я не оставил благополучную жизнь ради того, чтобы быть с тобой, нет, я пришел, когда у меня ничего не осталось.

– Скажи еще, приполз! – фыркнула Инга, не любившая пафосных речей.

– Так тоже можно, – Стрельников улыбнулся уголком рта, – но ты, главное, знай: все, что от меня осталось, целиком принадлежит тебе.

Тоборовский сел на краешек постели и положил руку Северине на живот:

– Хорошего дня.

Она улыбнулась, поудобнее устраивая ноги на башне из подушек.

– Отдыхай, Льдинка-Северинка, не вставай лишний раз.

– Ни за что. Вернешься, найдешь меня в том же положении.

Беременность у нее протекала достаточно мягко, за исключением небольшого токсикоза, но, с учетом возраста, врач рекомендовал ей соблюдать режим, и Северина с большим удовольствием следовала этому совету.

Супружеская спальня – это святое, но диван в маленькой гостиной превратился в настоящее гнездо из подушек, пледов и книг.

По обязанности и по привычке она следила за своим бизнесом, но полностью утратила к нему интерес. Теперь она – замужняя дама, будущая мать, хочется наслаждаться своим новым положением, а не отвлекаться на скучные дела.

Они расписались скромно, присутствовали только родители жениха и невесты и друзья Алексея. Северина пригласила только Новикова с Женей и свою преданную секретаршу, которая, кажется, обрела счастье с одним из Лешкиных товарищей, и, если все пойдет удачно, скоро выпадет из строя по той же причине, что и начальница. Рулить бизнесом станет совсем проблематично.

Впрочем, сейчас у нее и так достаточно хлопот, и главное – наладить отношения с Лешкиным сыном. Ребенок прекрасно воспитан и поэтому вежлив с мачехой, но Северина предпочла бы, чтобы он ей грубил. Она бы хоть знала, что он думает о ней на самом деле.

После свадьбы Тоборовский переехал к ней, естественно, забрал с собой сына. Его мама официально осталась в своей квартире, а неофициально обосновалась в одной из гостевых спален, чему Северина была несказанно рада. Ей очень нравилась эта маленькая женщина с решительным, как у сына, лицом. В конце концов, благородство души человека проявляется не только в умении дарить, но и в умении принять. Северина понимала, что перемены в жизни сына пришлись этой самостоятельной женщине не по вкусу. Вдруг стать зависимой от капризов богачки – кому такое понравится? Но мать видела, что сын счастлив, и этого оказалось достаточно. И то, что она практически переселилась к Северине – жест доброй воли. После развода сына внука воспитывала она и была ему самым близким и любимым человеком. Поэтому после свадьбы ребенок мог не захотеть ехать с отцом к чужой тете, а остаться с бабушкой, Леша разрывался бы между ними, чувствовал себя виноватым и получился бы не брак, а черт знает что.

Вот свекровь и приняла такое мудрое решение, а Северина изо всех сил старалась, чтобы она о нем не пожалела.

Ее собственные родители пребывали в эйфории, ожидая первого внука. Игорь, хоть давно поправился, отказывался заводить детей, считая, что множество курсов химиотерапии лишили его возможности зачать здоровое потомство, а рисковать и подвергать собственного ребенка тем же мучениям, что перенес он сам, будет просто преступно. Когда наступила стойкая ремиссия (из суеверного страха в семье никогда не произносили слово «выздоровление»), врачи рекомендовали Игорю сменить климат, и он переехал в среднюю полосу, во Владимирскую область. Поступил учителем в местную школу, женился на коллеге, слегка постарше и с ребенком, жил почти натуральным хозяйством и был вполне счастлив.