Ким Болдуин - Опасные любовные связи

Пока они ехали, на город опустилась тьма, а они были в неосвещенном безлюдном переулке, вдали от потока машин. Домино вышла из микроавтобуса и, подождав, пока он отъедет на приличное расстояние, направилась к ближайшей стоянке такси. Отель был в паре кварталов оттуда, и она рассчитывала оказаться в вестибюле через десять минут.

Обстановку внутри и всех посетителей Домино оценила за считанные секунды.

Как она и ожидала, свет был приглушен, зал был оформлен в темных тонах в Карибском стиле. Казалось, в Майами такой интерьер – в баре каждого придорожного отеля: под вздымающимися к потолку пальмами в кадках стояли тут и там круглые столы, черные и приземистые, в окружении пухлых табуретов и темно-бордовых диванчиков, под цвет ковра. Притаившийся в углу рояль своим скромным видом намекал на то, что по выходным здесь была живая музыка. У зеркальной задней стены протянулись отраженные четыре ряда подсвеченных сверху бутылок с разноцветным содержимым.

Это было ничем не примечательное место, напрасно притязавшее на стиль и вкус, но здесь было по-своему уютно, а тихая латиноамериканская музыка создавала приятную атмосферу, в которой бизнесмены могли спокойно обговорить дела, а туристы – отдохнуть со стаканчиком какого-нибудь фруктового или кокосового коктейля. Вечер еще только начинался, и заняты были лишь немногие столики.

Гирреро был сзади и слева от нее, он сидел напротив своего партнера, а по бокам от него расположились охранник и водитель. Четверо мужчин в деловых костюмах, говорящие достаточно тихо, чтобы их невозможно было подслушать. Домино знала, что охранник будет следить за всеми вновь вошедшими, поэтому она позволила своему цепкому взгляду лишь скользнуть по Гирреро и его спутникам, избегая прямого визуального контакта.

Недалеко от них расположилась парочка латиносов, – единственные местные в зале, – они были слишком заняты друг другом, чтобы заметить что-либо вокруг. За другими двумя столиками сидел туристы – молодая японская пара справа от Домино и, чуть подальше, утомленная пара средних лет с красными обожженными лицами – похоже, они слишком беспечно отнеслись к южному солнцу Флориды, жаркому даже в апреле.

Санданс сидел за столиком возле одинокого рояля, теребил кружку пива и листал спортивную газету. Он выглядел именно так, как на фотографии, которую ей показывали, – голубоглазый блондин, вот только изрядно загореть успел. Одетый во что-то неприметно-повседневное, он был похож на студента во время весенних каникул, которому нечем заняться, пока не пришли друзья.

Позади Санданса торчал за стойкой бармен с детским личиком, одетый в черные брюки с белой рубашкой и жилетку. Бордовую, все того же цвета, что и ковер. Бармен наблюдал за всеми посетителями и лениво протирал бокалы.

Домино услышала в наушнике голос Стали, она знала, Санданс тоже ее слышит:

– Домино, позови официанта и закажи имбирный эль, если все в порядке.

Она прошла зал насквозь, до самого дальнего столика, где была наиболее удобная точка для наблюдения, и отметила, глянув в зеркало за стойкой, что ее вид как нельзя лучше подходит для ситуации и для задания. Простое платье темно-синего цвета было стильным и более чем уместным, она привлекала внимание, не показывая «слишком много тела» – подол чуть-чуть выше колена, а V-образный вырез скромный, неглубокий. Туфли в цвет были на модном, достаточно высоком каблуке, но не слишком, – Домино смогла бы быстро на них передвигаться, если это понадобится.

Удобно устроившись на диванчике, она положила сумочку на соседний стул и подозвала бармена, довольная тем, что все шло именно так, как она себе представляла.

– Чего изволите? – спросил он.

– Имбирный эль, пожалуйста, – произнесла Домино достаточно громко, чтобы Санданс ее услышал.

В правом ухе она снова услышала голос Стали:

– Санданс, когда даме принесут ее напиток, кашляни.

Бармен с детским личиком принес заказанный эль, и, когда он поставил его напротив Домино, Санданс, как полагалось, кашлянул.

Домино повернулась к нему, незаметно подтверждая контакт. Санданса она слышала только здесь-и-сейчас, не через наушник. Когда их взгляды встретились, она ощутила смутное недовольство, увидев, как выражение облегчения нарисовалось на его лице. Когда-то она и сама была салагой, и нервничала, но в большей мере переживала за то, что ей необходимо было показать себя. И именно об этом должен был думать Санданс.