Виктория Холт - Властелин замка

— Во всяком случае, не жуков, — вышла из положения я.

— Но мы же не знали, что это жуки, пока папа не сказал вам.

— Жуки в замке, — повторил Жан-Пьер. — Жуки-могильщики? Это я, думаю, повергло господина графа в смятение.

— Я еще никогда не видела его в смятении, и уж конечно, не по такому пустячному поводу.

— О, мисс, — воскликнула Женевьева, — это ведь было ужасно… внизу, в темницах, с единственной свечкой. Я была уверена, что кто-то там был… кто-то смотрел на нас. Я почувствовала это, мисс. Правда.

Дети слушали с круглыми от любопытства глазами, и Женевьева не могла удержаться от соблазна порисоваться.

— Я услышала шум… — продолжила она. — Я знала, что там, внизу, живет привидение. Какой-то узник, погребенный заживо, и душа его не может успокоиться…

Я видела, что она слишком возбудилась, в ее голосе слышались истерические нотки. Я встретилась взглядом с Жан-Пьером, он незаметно кивнул.

— Ну, — вскричал он, — кто будет танцевать «Танец улиток»? Отведав их, надо потанцевать в их честь. Прошу, мадемуазель Женевьева. Мы будем первой парой.

Женевьева живо вскочила на ноги, лицо ее вспыхнуло, глаза засияли, и подав руку Жан-Пьеру, она пустилась в пляс.

Около четырех часов дня мы уехали от Бастидов. Не успели мы перешагнуть порог замка, одна из служанок подбежала ко мне и сказала, что госпожа де ла Талль желает видеть меня в своих покоях как можно скорее.

Я не стала переодеваться и направилась к ней прямо в костюме для верховой езды.

Я постучала в дверь ее спальни, и она приглушенным голосом пригласила меня войти. В изящно обставленной комнате с кроватью под балдахином из переливчатого шелка ее не было видно.

Я заметила открытую дверь: — Пожалуйста сюда, мадемуазель Лоусон.

Ее будуар был комнатой размером с половину спальни.

Большое зеркало, ванна, туалетный столик, несколько стульев, диван, и крепкий запах духов. Она возлежала на диване, завернувшись в бледно-голубой шелковый халат, светлые ее кудри ниспадали на плечи. Мне пришлось в душе признать, что выглядела она прелестной и обворожительной, хотя эта мысль вовсе не доставила мне удовольствия.

Она разглядывала свою обнаженную ножку, высунутую из-под халата.

— О, мадемуазель Лоусон! Я вижу, вы только приехали. Вы были у Бастидов?

— Да, — ответила я.

— Конечно, — продолжала она, — мы не возражаем против вашей дружбы с Бастидами.

Вид у меня был удивленный, а она с улыбкой добавила:

— Какие могут быть возражения? Они делают наше вино; вы реставрируете наши картины.

— Не вижу связи.

— Я уверена, вы поймете, о чем я говорю, мадемуазель Лоусон, если постараетесь. Я думаю о Женевьеве. Господин граф, разумеется, сочтет не совсем приличным, чтобы она была в такой… тесной дружбе с… его работниками.

Я собралась было возразить, но она быстро продолжала, и голос ее звучал мягко, будто она старалась выразиться как можно более деликатно:

— Может быть, мы опекаем наших девушек в большей степени, чем это принято у вас, в Англии. Мы считаем неразумным позволять им слишком свободно общаться с теми, кто не принадлежит к их классу. При некоторых обстоятельствах это может привести к… некоторым осложнениям. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Вы предлагаете, чтобы я препятствовала посещениям Женевьевой дома Бастидов?

— Вы же согласитесь, что это неразумно?

— Вы явно преувеличиваете мое влияние на девочку. Я уверена, что не в силах воспрепятствовать тому, что она пожелает делать. Я могу лишь попросить ее прийти к вам, чтобы вы могли высказать ей ваши пожелания.

— Но вы сопровождаете ее во время этих визитов. Благодаря вашему влиянию…

— Я убеждена, что при всем желании не смогла бы остановить ее. Я передам ей, что вы хотите с ней побеседовать.

На том мы и расстались.

В тот вечер я удалилась в свою комнату отдыхать и лежала без сна в постели, когда внезапно в доме поднялась суматоха.

Услышав пронзительные крики, исполненные ужаса и гнева, я накинула на себя халат и вышла в коридор. Там кто-то громко возмущался, в ответ слышался тихий голос Филиппа.

Пока я стояла у двери своей комнаты в сомнении, что же мне делать, мимо меня пронеслась одна из служанок.

— Что случилось? — крикнула я.

— Улитки в постели госпожи.

Я вернулась в комнату и в задумчивости опустилась на кровать. Это был ответ Женевьевы на происки Клод. Выговор она приняла довольно сдержанно, или сделала вид, что приняла, втайне замышляя месть. Теперь надо ждать неприятностей.