Синди Майерс: Повод для служебного романа

Грахам ответил после второго гудка:

– Эмма! Все в порядке?

– Лучше, чем в порядке. Ты не можешь встретиться со мной через пятнадцать минут в аэропорту?

– Что случилось? Ты уезжаешь?

– Нет. Доверься мне и просто приезжай в аэропорт. И лучше тебе одеться в гражданский костюм. То, о чем я тебя прошу, должно остаться между нами.

Он немного помялся, а потом сказал:

– Хорошо. Приеду так быстро, как только смогу.

Через двадцать минут они встретились у здания аэропорта. Как она и просила, он переоделся в слаксы и рубашку с длинными рукавами. Без униформы, ремней и видимого оружия, он выглядел чуть менее грозно, хотя вряд ли его мускулистые руки и широкие плечи могли остаться без внимания хоть одной женщины.

– В чем дело? – спросил он.

– Валентина Феррари согласилась со мной поговорить. Думаю, и тебе захочется ее послушать.

– Как тебе это удалось?

– Очень старалась. И немного подфартило. – Она повернулась к самолету на краю стоянки. На фюзеляже сиял под лучами солнца герб Венесуэлы. – Пошли.

У трапа их остановили два охранника.

– Кто это? – требовательным тоном спросил один и кивнул на Грахама.

– Мой телохранитель, – ответила Эмма. – Он просто побудет рядом.

Подыгрывая ей, Грахам не сказал ни слова и позволил себя обыскать. После этого один охранник стал подниматься по трапу, а второй шел позади них.

Валентина сидела в роскошном салоне. На ней были узкие джинсы и полурасстегнутая белая рубашка, под которой виднелся красный шелковый бюстгальтер. Она была без туфель, с малиновым педикюром. При виде Грахама она сузила глаза:

– А он что тут делает?

– Грахам будет только слушать, – сказала Эмма. Она приготовилась его защищать, но Валентина лишь пожала плечами.

Она предложила им сесть на один из двух кожаных диванов, сама присела на другой, подогнув под себя ноги.

– Полагаю, вы хотите поговорить о Бобби, – начала она.

Эмма вытащила блокнот и включила диктофон:

– Да. Что случилось с Бобби?

– Я согласилась оказать услугу… своим друзьям. Они попросили меня забрать в Ньюпорте… один контейнер и доставить его сюда самолетом.

Грахам подался вперед, намереваясь что-то сказать, но Эмма обожгла его взглядом, и он прикусил язык. Валентина теребила рукава, то закатывала их, то спускала и разглаживала ткань.

– Так что произошло? – спросила Эмма.

– Сначала он не хотел браться за эту работу. Я попросила хранить все в тайне, а он испугался, что это будет контрабанда. – Она улыбнулась. – Я назвалась знаменитой бразильской манекенщицей, которая избегает папарацци. Ему это понравилось.

– В аэропорту он спорил с какой-то женщиной. Это были вы?

У слышавшего этот разговор пилота был трудный день, и он вполне мог ошибиться.

– Скорее всего, я. В конце концов он согласился. Сказал, что у него болен сын и нужны деньги. На следующий день мы вылетели в Ньюпорт, и все шло хорошо. Я забрала контейнер, и мы полетели обратно. Но перед самым приземлением он сильно занервничал. Захотел посадить самолет в аэропорту, а не в поле. Повел себя глупо. – Она покачала головой.

– Вы застрелили его? – спросила Эмма.

Валентина пригладила длинными пальцами ткань на бедрах. Ее ярко-красные ногти выделялись на темно-синих джинсах.

– Это был несчастный случай, – промолвила она. – Я направила на него пистолет, чтобы припугнуть, но Бобби рванулся ко мне, словно намереваясь его выхватить, и произошел выстрел. – Она прикусила нижнюю губу и тряхнула головой, ее глаза заблестели. – Я не хотела его гибели. Если бы он выполнил обещанное, остался бы жив и здоров.

– А Ричард Прентис должен был что-то сделать с этим так называемым контейнером? Помогал вам?

– Об этом грузе я ничего больше не скажу, – отрезала она.

Эмма и Грахам обменялись взглядами. Оставалась надежда, что Валентина вернется к теме ракеты и Прентиса позже.

– О чем вы хотели поговорить? – спросила Эмма.

– Позвонила вам потому, что вы искали Лорен Старлинг.

При упоминании Лорен сердце Эммы подпрыгнуло, но она постаралась унять волнение.

– А вы знали Лорен? – спросила она. – Видели ее?

Валентина кивнула:

– Мы познакомились на званом обеде в посольстве. Она была… очень милой. Женщины не часто так доброжелательны к другим женщинам, особенно молодым и красивым. А вот она была именно такой. Уверенной в себе американкой, но в то же время очень ранимой.

– Ранимой? В каком смысле?

Валентина покачала головой: