Марина Крамер - Школа выживания волчицы

– Да я понимаю, что ты. Конечно, поезжай.

– Я тебя довезу.

– Не нужно. Я еще в магазин пойду, мой-то вечером голодный приедет, – отказалась Ольга, и Саша, пожав плечами, вышла из кафе.

Через окно Паршинцева видела, как она садится в машину, как трогается с места. Манера вождения у нее была совсем мужская, чувствовала себя Саша за рулем, кажется, увереннее, чем на ногах. Когда машина скрылась из вида, Ольга допила кофе, раздумывая о том, что же могло случиться с Александром Михайловичем. Очень уж ей не хотелось, чтобы в семье подруги снова начались неприятности.

Дочь выскочила на улицу, едва за моей машиной закрылись ворота. В руках у нее был дневник, которым она размахивала, как флагом. Я открыла дверку и вышла, бросив ключи охраннику.

– Соня, ты же в тапочках!

– Ой, мам, да ладно! Ты только посмотри, меня сегодня вызвали по всем предметам! И я везде-везде получила пятерки!

Она сунула мне в руки дневник и поскакала на одной ноге к крыльцу – снова повалил мокрый снег. Я тоже ускорила шаг, стараясь быстрее укрыться от налипающих на волосы снежинок, и уже на крыльце, под крышей, открыла дневник, в котором красовались четыре пятерки. Соня училась хорошо, ей легко давались иностранные языки, которым в ее гимназии начинали обучать с первого класса. На собраниях ее всегда хвалили, и я опасалась даже, что Соня расслабится и начнет отлынивать. Но пока, к счастью, этого не произошло.

– Где дед? – спросила я, входя в дом и бросая сумку на тумбу.

– Еще не приезжал, – отозвалась дочь, – мы с бабой Галей вареники на ужин стряпали.

– Отлично, – пробормотала я, раздеваясь. – А папа не звонил?

– Нет. А Никита приклеил голову моей кукле, – выкладывала новости дочь, сидя на нижней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж.

– Понятно.

– Мам, ты чего? Неприятности какие-то? – уловив мое настроение, чуткая Соня покинула свое место и подошла ко мне, обняла и заглянула в глаза: – Мам! Опять студенты, да?

Я потрепала ее по волосам и кивнула:

– Студенты, Соня, – не объяснять же восьмилетнему ребенку причину, по которой у меня все валится из рук, а ноги отказываются подчиняться. Так и села бы сейчас прямо тут, в прихожей, на пол… Но нужно держаться. – А что у нас на обед? Я бы супчика похлебала.

Есть не очень хотелось, но если этого не сделать, Галя непременно доложит папе, тот будет нервничать, а ему нельзя – сердце.

– Супа не было, но был бульон и пирожки, хочешь? – увлекая меня за собой в кухню, спросила дочь.

– Даже лучше.

В полуподвальной кухне хозяйничала наша бессменная домработница Галя, убирала со стола остатки муки. Увидев меня, она улыбнулась:

– Санюшка, накрывать? Может, вареников тебе сварить?

– Не надо, Галочка, я бульон попью, жидкого хочется.

Передо мной на столе возникли большая бульонница, полная золотистой жидкости с умопомрачительным запахом, и тарелка с пирожками. Ее я отодвинула, а вот бульонницу обняла обеими руками и сделала глоток, как из кружки. Пока не видел помешанный на столовом этикете папа, можно было позволить себе свинячить, как он это называл.

– Что-то Александр Михайлович сегодня нам ни разу не позвонил, – сообщила Галя, вытирая бумажной салфеткой стакан, при помощи которого резала кружки для вареников. – Занят, наверное.

– Да, – неопределенно пробормотала я, отставляя бульонницу.

Отсутствие телефонных звонков от Акелы беспокоило всех в доме – у нас не принято было нарушать заведенный порядок. Неизвестность часто становилась причиной неприятностей, и это хорошо понимали обитатели нашего дома. Надо позвонить папе, может, он в курсе. Да, так и сделаю.

Я сорвалась из-за стола и, не объясняя ничего удивленной домработнице, ушла в кабинет и набрала номер папиного мобильного. Долго считать гудки не пришлось.

– Я слушаю, – раздался низкий папин голос.

– Пап, привет. Я уже дома, – и, зная, что с отцом лучше обойтись без долгих предисловий, сразу спросила: – Ты не знаешь, где Сашка?

– Акела-то? В клубе своем.

– Как в клубе? День же…

– И что? Случилось там у него что-то, он сразу и уехал, часов девять было. А тут дел по горло, и он мне нужен, а мобилу не берет. Видно, серьезное что-то, – с раздражением откликнулся папа. – А ты чего звонишь? Потеряла?

– Да.

В ответ родитель коротко хохотнул.