Клэр Бреттонс - С вечера до полудня

Когда она преподавала в Галвестоне, то выглядела вполне счастливой. Хотя лично ему ее жизнь казалась несколько одинокой. У нее не было близких друзей — только ученики, мать и тетушка Нэнси. Однако родные жили в Канзасе, слишком далеко, и навещать их ей удавалось не чаще одного раза в месяц.

Ресницы Габриелы дрогнули, но глаза не открылись. Там, в Галвестоне, ее все любили. Она была немного вспыльчивой, если незадачливые ученики медленно усваивали материал, но все равно очаровательной. Она всегда относилась ко всем тепло и открыто. Ее внешность привлекала к ней многих мужчин, но она никого не подпускала к себе слишком близко.

Гордон окинул взглядом комнату. Стена между гардеробом и письменным столом была увешана детскими рисунками, забавными и милыми. Один из них отдаленно напомнил Гордону лягушку, и он вспомнил, как однажды издали видел Габриелу, играющую с ребятами в «лягушку на дорожке». Она была прелестна, как майский день. Волосы, собранные в задорный хвост на затылке, розовый свитер, беззаботный смех… Этот смех и сейчас еще звенел в его ушах.

Ему становилось все труднее увязывать тот ее образ, который сложился у него под влиянием Эванса, с тем, что формировался по мере того, как он все больше узнавал ее сам.

Она спокойно спала, свернувшись в клубочек. Подавляя искушение улечься рядом с ней, он решительно шагнул к двери в гостиную. Но на полдороге остановился и, не успев даже подумать о том, что этого делать не следует, вернулся к постели, нагнулся и нежно поцеловал ее в лоб.

Услышав звук осторожно закрываемой двери, Габриела улыбнулась. Она не знала, о чем именно Гордон сейчас думает, — слишком сильно была взволнована его близостью, чтобы читать его мысли. Но его нежный поцелуй сказал ей, что все хорошо. Он не покинул ее. Быть может, он пока и не верит ей, но все-таки остался с ней. К тому же Лейси наконец-то уснула, и Габриела тоже могла отдохнуть. Обняв подушку, она погрузилась в крепкий, освежающий сон. И в первый раз со дня смерти Тельмы Нильсен она забыла помолиться о том, чтобы не видеть снов.

Гордон стоял у окна гостиной и меланхолически взирал на свой «порше», искренне надеясь найти его завтра утром на том же месте, причем не «раздетым».

Он задумчиво почесал в затылке. Утром Габриела будет злиться на него за то, что он остался. Но как он мог уйти? А вдруг ей снова станет плохо?

Припав к двери спальни, он прислушался. Ни единого звука. Приоткрыв дверь, он осторожно заглянул в комнату. Габриела все так же лежала, свернувшись в клубочек, — за все время она ни разу не пошевелилась.

Вернувшись к диванчику, он лег и закинул ноги на краешек кофейного столика, пытаясь найти удобное положение.

Но, как ни ворочался, было очевидно, что человеку ростом в шесть футов нечего надеяться с комфортом расположиться на пятифутовом диванчике.

Опустив голову на подлокотник, он поджал ноги и, отчаявшись отыскать место для рук, скрестил их на груди. О Боже, ведь руки и ноги наверняка теперь так затекут, что неделю в себя не придешь! Он перевернулся на другой бок и почувствовал под собой какие-то твердые бугры. В этом диване комков, наверное, не меньше, чем в соусах его матушки. Вот Дора, та умеет приготовить настоящий соус. Тут Гордон спохватился: ведь он сегодня так и не пообедал!

Закрыв глаза, он стал вспоминать День Благодарения, когда Дора слегла с гриппом и готовить пришлось его матери. Индейка получилась твердой как камень. Грейс наморщила веснушчатый носик и взяла с матушки обещание, что та к плите впредь и близко не подойдет, разве что для того, чтобы испечь печенье. Усмехнувшись, он попытался представить себе День Благодарения у Габриелы с ее матерью — должно быть, куда тоскливей. Недаром она так жадно слушала его рассказы о счастливом детстве.

При мысли о том, как изголодалась Габриела по обычному человеческому счастью и любви, у него болезненно сжалось сердце. Он попытался не думать об этом, но боль не проходила.

— Плохи твои дела, Гор, — сказал он сам себе. — Ой, плохи!

Вспыхивал и гас красный свет реклам, по ветровому стеклу автомобиля катились капли дождя. «Руе де Бурбон», — повторяла она про себя. Это название совсем недавно возникло в ее видениях. В глубине сознания Габриела понимала, что видит сон и что все это уже происходило с ней однажды… в ночь гибели Тельмы.

Но на сей раз все будет по-другому. Она не перепутает вывески. Тельма не умрет.

Уже пробило полночь. Темнота, холод, дождь. Неистовый ветер гудит в проводах и в кронах деревьев, издавая зловещие заунывные звуки.