В окно застучали, сначала нерешительно, но потом все сильнее и сильнее. Наконец Гордон, прервав поцелуй, опустил стекло.
— Да?
— Чем это вы тут занимаетесь?
Окна машины окончательно запотели. Габриела попыталась отстраниться — поцелуй уже сослужил свою службу, хватит, хорошенького понемножку. Однако Гордон продолжал прижимать ее к груди.
— У нас, видите ли, случилась небольшая размолвка, — прерывающимся от страсти голосом объяснил он. — Но теперь все наладилось.
Во взгляде незнакомца читалась истинно мужская солидарность.
— Ну так найдите себе мотель. Моя старуха чуть шею не свернула, высматривая вас.
Подняв стекло, Гордон взглянул на Габриелу. Она сидела, снова сжав руки в кулаки, и старательно отводила взгляд в сторону. Но даже царящий в машине полумрак не мог скрыть выступившего на ее щеках густого румянца.
— Никогда больше такого не делайте, — процедила она сквозь зубы, наконец-то отодвинувшись от него и так крепко вцепившись обеими руками в руль, что даже костяшки пальцев побелели. — Никогда!
— Ну что вы, это было не так уж плохо, — галантно запротестовал Гордон, делая вид, что не замечает ее убийственного взгляда. — Конечно, практики вам явно недостает. Но целуетесь вы очень даже ничего.
Честно говоря, Гордон еле сдержался, чтобы не овладеть ею прямо здесь, в машине. И это очень ему не нравилось, недостаток самоконтроля приводил его в ярость. Но самым удивительным было то, что несмотря на явное нежелание иметь с ней какие-либо дела, в том числе и любовные, он не мог устоять перед силой своего влечения к этой женщине. Вся беда заключалась в том, что его тело хотело именно ее. И очень хотело. Да что там говорить — он просто изнывал от желания.
— Заткнитесь, Сазерленд, — отрезала она.
— Да что я такого сделал? — На самом деле он, разумеется, понимал что. Девушка никак не могла отдышаться, и ему (точнее, неожиданно проснувшемуся в нем мужчине) это нравилось. Судя по всему, ей не часто доводилось попадать в мужские объятия.
— Может быть, вы все-таки заткнетесь? — Схватив платок, она принялась вытирать запотевшее стекло.
Теперь Габриела уже не выглядела хрупкой и легко уязвимой. Казалось, она вот-вот выцарапает ему глаза. Но он ее не винил. Поразмыслив, он решил на время спрятать жало. Да, спору нет, тело предало его. Но ведь и ее тоже. Они оба были повинны в одном и том же грехе. В обоих горело желание, настойчиво требующее выхода. Ладно, подумал Гордон, разберемся.
— Ну и что вы думаете? — спросил он невинным тоном.
— О чем?
Она так яростно терла одно и то же место на ветровом стекле, что казалось, вот-вот протрет в нем дырку. Накрыв руку девушки ладонью, Гордон мягко остановил ее.
— О поцелуе, Габи, о чем же еще?
Она чуть не задохнулась от негодования, но потом медленно перевела дух. Она больше не сопротивлялась, не пыталась выдернуть руку, казавшуюся в его ладони такой крошечной, такой нежной.
— Мне это не понравилось.
Чувствуя на щеке тепло ее дыхания, он улыбнулся и заглянул ей в глаза, в глубине которых все еще мерцала страсть. Нет, ей это понравилось… и даже слишком.
— Отлично. Мне тоже.
Габриела остолбенела.
— В вас нет ни капли здравого смысла. Вам это кто-нибудь уже говорил? Сперва вы целуетесь с жаром, похожим на пламя ада, а потом утверждаете, будто холодны, как айсберг. Вы всегда такой?
Вместо ответа он протянул руку и откинул прядь волос, упавшую ей на лицо. От этого прикосновения Габриела вздрогнула.
— Сами видите, солнышко, как оно получается.
— Я вам не солнышко.
— Само собой. Но по каким-то причинам, ни мне, ни вам неведомым, наши тела нашептывали друг другу милые пустячки весь день и добрую половину вечера. Нет, не спорьте. Я не слепой, и вы тоже.
— Ну хорошо, не буду. Я-то могу честно признаться, что чувствую. — Она недвусмысленно намекала, что он этого не может. — Вы потрясающе выглядите и держитесь. Как еще может женщина реагировать на такое? Но мне вы не нравитесь, Гордон. Я сама себе буду противна, если позволю себе увлечься вами, отлично зная, что вы из себя представляете. Да вы же просто фальшивка!
— Фальшивка? — В непритворном изумлении он нахмурился. — Я?
— Вы, — не сдавалась она. — Ведь Кэтрин Барнс понравилась вам ничуть не больше, чем я, а вы вели себя с ней так, будто она просто неотразима.
— Если вы уже забыли, Белоснежка, то напомню вам. Это был ваш план: я отвлекаю Кэтрин, а вы тем временем берете книгу.
— Вы не отвлекали, а охмуряли бедную девушку!
Читать дальше