Юлия Ляпина - Башмаки у двери спальни

Во-первых, я оказалась этому крепышу едва выше плеча! Во-вторых, на моей подтянутой спортивной фигуре откуда-то взялись довольно впечатляющие округлости! А в-третьих, поднеся к глазам руку, увешанную кольцами и браслетами, я убедилась – рука тоже не моя!

Сколько раз мама, смеясь, читала мне отрывок из Пушкина:

– …А бела, что сметана;

Очи светятся, будто две свечки!

Где она, эта «сметана»? Смуглая кожа с легким красноватым оттенком! Короткие ногти без следов маникюра! Пальцы, расписанные затейливым темным узором наподобие «огурцов», все унизаны кольцами. Пухлые, почти детские ладошки без следа мозолей! И… талия! И грудь!

Пока я лихорадочно себя охлопывала, Балсан не терял времени – обняв за плечи, повел в уголок за занавеской. Ступать на затекшие ноги было больно, так что самоуправство я ему позволила, но локти, чтобы не прижимался, выставила!

За занавеской обнаружился «совмещенный санузел» – большой медный таз, такой же кувшин, украшенный чеканкой, и скромно накрытый крышкой ночной горшок.

Вот тут я чуть не взвизгнула от восторга! Встречи с «фаянсовым другом» я дожидалась уже давно! Настойчивого поклонника пришлось вытолкать прочь и самостоятельно разбираться с мылом и лоскутками непонятно чего, заменяющими туалетную бумагу.

– Уф! Управилась!

Теперь бы еще лишнее с головы снять – мелькающие перед глазами бусинки плюс постоянный звон в ушах настроения не улучшали. Однако понять наощупь, что накручено у меня на голове, я не смогла. Покрутилась, по привычке охлопала места для карманов – ни телефона, ни зеркальца.

Зато на стене есть полированная медная пластинка! Блестящая медь отразила несколько расплывчатых белых и черных пятен. Не зря младшенький взгляд прятал: такое во сне увидишь – топором не отмашешься!

Намочив в тазу кончики пальцев, я оценила толщину «маски». Смывать ее придется неделю! Надо действовать по-другому! Жаль, ноги плохо держат, придется обратно идти.

Осторожно шагая, цепляясь за стены и мебель, я вернулась в комнату и, не обращая внимания на присутствующих, закопалась в куче платков, сваленных на низкую кушетку у стены.

Мужчины не отводили от меня глаз, не пугаясь остатков «маски». Хотя подозреваю, что не без причины: рубашка сильно просвечивала. Вообще «носильщики» смотрели на меня странно, словно на дитя малое, которое только играется во взрослую женщину.

Выбрав один из платков, расшитых поскромнее, я расстелила его на коленях и принялась отковыривать штукатурку. Говорить в этой глиняной маске было невозможно. Сейчас отковыряю, поблагодарю за представление и попрошу мобильный. Номера крестной и братьев я помню наизусть.

«Носильщики» решили помочь в этом нехитром деле – тот самый нахал с бирюзой на рукаве потянулся своей лапищей к моей щеке. Я вздрогнула и почти замахнулась – как только ему в нос не заехала? Остатки хорошего воспитания сработали, наверно. Взяв себя в руки, я просто отстранилась и попросила:

– Лучше воды дай, умыться надо.

Мужчина без лишних слов встал и принес мне плошку с водой. Пока он ходил, я смотрела на него во все глаза, не сразу поняв, что так привлекло мое внимание.

Интересно он двигается, даже под ярким халатом с объемными рукавами чувствуется выправка сродни военной. И руки – не просто мозоли от лопаты или молотка, а «набитые» ребра и костяшки. Крупные пальцы, широкие плечи – воин? Мечник? Рукопашник?

Доковыряв грим, я смочила другой платок и утерла лицо, едва не застонав от удовольствия. Три пары глаз пристально уставились на мое освобожденное от маски лицо. Что-то они странно реагируют, словно боятся или не доверяют?

– А вы умыться не хотите? – спросила я мужчин, заметив, как самый молодой, не поднимая глаз, осторожно царапает мастику.

Они радостно закивали и тут же повторили мои действия, отколупав толстый слой краски и умывшись. Правда, они для умывания уходили за занавеску, но тем интереснее было смотреть на них, когда они появлялись оттуда один за другим.

Старший не зря носил бирюзу – у него были раскосые бирюзовые глаза и короткие темные волосы. Лицо жесткое, словно обветренное, на переносице залегла глубокая складка, над бровью тонкий белесый шрам. Весь его облик дышал силой и достоинством.

Пока я рассматривала его, он рассматривал меня, и в его холодных глазах я по-прежнему видела настороженность. Кстати, полы халата он как-то очень ловко подвернул, рукава стянул завязками и, в результате варварски пышное одеяние не мешало ему двигаться, да и сидело как-то удобнее.